Империя проклятых

– Зачем ты преследовала меня? – требовательно спросила Диор. – Что тебе надо?

– Ты должна пойти с‑с‑с нами, дитя. Ты в опасности. И с тобой все душ‑ш‑ши этого мира. Сейчас тебя прес‑с‑следует Вечный Король, но вскоре и другие Приоры попытаются подчинить тебя своей воле – это лишь вопрос времени. Тебе нельзя попасть к ним в руки.

– Что еще за хреновы Приоры? – рыкнула девушка.

– Самые могущественные представители кланов, их предводители, – ответил я. – Главы четырех великих линий крови.

– Пяти, – сказала Селин, переводя взгляд на меня. – Линий крови пять, Габриэль.

Я уставился на сестру, вспоминая нашу схватку при Сан‑Гийоме, битву на реке Мер с Дантоном. И в том и в другом случае она сражалась как демон и была сильнее и быстрее, чем обычный птенец. Но кроме того, она владела клинком, сделанным из собственной крови. Заставляла вскипать кровь других тварей, просто прикасаясь к ним, – я умел точно так же. Я почти ничего не знал о вампире, который был моим отцом, но, как и всем бледнокровкам, мне досталась частица его могущества – скорость, сила и намек на магию крови, называемую сангвимантией. И, казалось, Селин тоже каким‑то образом достался этот темный дар.

Сестра вонзила ноготь большого пальца в ладонь, окрасившуюся в темно‑красный. Запах обрушился на меня, как кулак, и я почувствовал: мои татуировки на коже разгораются все сильнее. Глаза Диор распахнулись, когда кровь из руки Селин потекла, извиваясь змеей, и превратилась по ее воле в знакомый герб – тот самый, который моя любимая Астрид обнаружила в библиотеке наверху полжизни назад.

Два черепа, обращенные лицами друг к другу на башенном щите.

– Эсани, – прошептал я.

– Это тоже старотальгостский, – сказала Диор. – Отступники. А мою прародительницу, дочь Спасителя и Мишон, звали Эсан. Вера.

– Какого хрена все это значит, Селин? – спросил я. – Ты сказала мне, что тебя убила Призрак в Красном, когда сожгла Лорсон.

– Так и есть. Меня убила моя дорогая мама́ Лаура. – Из‑под окровавленной маски моей сестры вырвался глубокий вздох. – А когда ты убил ее, брат, ты лишил меня возможности отомс‑с‑стить.

– Если тебя сотворила Лаура, ты принадлежишь крови Восс. Тогда почему ты владеешь сангвимантией? Это дар крови Эсани.

– Ты с‑с‑столького не знаешь. Годы провел в своей маленькой башне, обучаясь убивать фей, холоднокровок и закатных пляс‑с‑сунов. И ты ничегошеньки не знаешь о том, кто ты есть.

– Так просвети меня, – зло выплюнул я. – Вместо того, чтобы язвить по этому поводу.

Она наклонила голову, пронизывающий ветер развевал ее плащ, словно дым.

– Эсани – это не просто линия крови, брат. Мы – вера. Я обучалас‑с‑сь у одного из величайших служителей Веры. У древнего по имени Вулфрик. – Красная струйка перед ней задрожала и превратилась в длинное лезвие, с которого капала кровь. – Именно от него исходят наши дары.

– И зачем же этот Вулфрик отправил тебя за мной? – Диор выдохнула дым, не сводя глаз со струящегося меча. – Чего ты хочешь?

– Того же с‑с‑самого, чего хотели заблудшие братья Габриэля. Кровь Спасителя положит конец мертводню, дитя. Ты вернешь с‑с‑солнце на небеса. И положишь конец этой империи проклятых.

В воздухе повисла тишина, полная тяжелого предчувствия. Обещающая откровение. Бойня, которую я учинил в том соборе, была моим выбором, и я бы сделал его снова, чтобы спасти жизнь Диор. Но я бы солгал, если бы притворился, что не понимаю, какую цену придется заплатить миру за это. Я помешал Серебряному Ордену покончить с мертводнем и всеми связанными с ним страданиями. Так что теперь мне придется покончить с ним самому.

И мне показалось, что моя сестра может знать, как это сделать.

Я буквально ощутил гнет слова, которое затем произнесла Диор. Казалось, что весь мир замер, даже ветер притих, чтобы услышать ее испуганный шепот:

– Как?

– Мы… – Селин повесила голову. – Я… пока не знаю.

Ветер снова завыл, мир вновь начал вращаться, а тишину нарушил лай – это я так рассмеялся, недоверчиво, душераздирающе.

– Ты ЧТО?

Селин посмотрела на меня и тихо зашипела под маской.

– Ты шутишь? – выплюнул я. – Ты преследуешь наши задницы через всю империю, чуть не убила меня дважды, пытаясь похитить Диор, и даже не знаешь…

– Я сказала, что пока не знаю! – рявкнула Селин, и ее рев эхом разнесся по черному камню. – Мастера Вулфрика убили, прежде чем он успел мне рассказать! Но есть и другие Эсани, Габриэль! С‑с‑существа, которые ходили по земле, когда эта империя еще никому и не снилась! Величайший воин Праведников пребывает всего в нес‑с‑скольких неделях пути отсюда! Мы найдем логово мастера Дженоа и в его залах узнаем истину. Узнаем, что должна с‑с‑сделать Диор, чтобы вернуть солнце!

– В нескольких неделях? Посреди зимосерда? Где же, черт возьми, это место?

– Где‑то в горах Найтстоуна. Цитадель, известная как Кэрнхем.

– Где‑то? Ты никогда не была там? Ты вообще хоть раз видела этого придурка?

– Это не с‑с‑столь важно! – отрезала она. – Под твоей нежной опекой Грааль чуть не лишилась жизни, а мир – с‑с‑спасения! Ты понятия не имеешь, что пос‑с‑ставлено на карту, Габриэль! У этого дитя есть путь, по которому она должна следовать, и ей необязательно идти по нему вместе с‑с‑с тобой!

Селин злобно топнула сапогом, и на мгновение мне показалось, что это не пропитанный кровью монстр, а снова моя сестра – ребенок, взбалмошная чертовка с характером, которую я одновременно боялся и обожал. Ее бледные глаза сощурились, и она протянула трясущуюся руку к Диор.

– Теперь ты пойдешь с‑с‑с нами.

Я взглянул на девушку, стоявшую рядом, а потом снова на существо, которое когда‑то было моей родственницей.

– Да ты, гореть тебе в аду, сошла с ума, – сказал я, выхватывая из ножен Пьющую Пепел.

«О‑о‑о‑о, – прошептал клинок. – Красивый плащ, красно‑красно‑красный снаружи и внутри, красив…»

– Это не игра, брат, – выплюнула Селин. – Ты не с‑с‑сможешь защитить ее от того, что грядет. Ты не имеешь ни малейшего предс‑с‑ставления об ответах, которые ей нужны. Дитя идет…

– У дитя есть чертово имя, – отрезала Диор. – И, возможно, нам всем стоит сейчас перевести дух. Я имею в виду тех из нас, кто, по крайней мере, дышит…

– Я предупреждаю тебя, Габриэль, – прошипела Селин, и воздух между нами теперь потрескивал темным потоком. – Жизнь, которой я сейчас живу, – твоя вина. Все, чем я являюсь, все, что я делаю, – из‑за тебя. Мы везем Диор к мастеру Дженоа. Не стой у нас на пути.

– Когда дело касается этой девушки, я встану на пути всего мира.