Империя проклятых
Когда бойня закончилась, на льду у наших ног лежали тела, тлеющие и расчлененные. Лаклан был забрызган красным с ног до головы, а с меча Диор у него в руке капала кровь. Он порубил противников, как мясо на колоде мясника. Пьющая Пепел дымилась, клинок покрылся серой пылью, окрасился красным. На коже у меня горнилом полыхала эгида, и налитые кровью глаза теперь уставились на Мать‑Волчицу.
«Мы знаем ее, з‑знаем ее».
– Знаем.
«Мы ненавидим ее, н‑ненавидим ее».
– Ненавидим.
Киара стояла в пятидесяти футах вниз по течению реки, в тени замка, и ее кости‑украшения звякали на ветру. Перед ней стояла дюжина порченых, дрожащих от животного желания убить, а двое высококровок рядом с ней злобно уставились на льва, горящего у меня на груди. Ребенок в повозке что‑то крикнул, когда раб‑мечник захлопнул дверь клетки. Лошади ржали от страха перед окружающими их мертвецами. Лаклан перезарядил пистолеты. Но я смотрел только на Киару, мой разум полнился образами того дня, когда мы освободили Трюрбале.
Я снова видел висевшие на крюках мертвые тела, видел, как их разделывают, как останки счастливчиков сохраняют жизнь менее удачливым. Тонкие, как веточки, пальцы тянутся ко мне сквозь ржавые прутья. Погребальные ямы, полные костей.
– Черный Лев, – прорычала она. – И его щенок‑предатель.
Голос Матери‑Волчицы прозвучал густым западно‑оссийским рыком. А в подголосках у нее шипели порченые. Страхолюд рядом с ней снял с плеча свой ужасный огромный меч, безухий поднял боевой молот, но я не обращал на них внимания, а просто смотрел, как Киара потянулась к маленькому золотому пузырьку, висевшему у нее на шее, и надолго к нему приложилась.
Я приподнял треуголку.
– Много воды утекло со времен Багряной поляны. Как поживаешь, Киара?
Обнажив красные зубы, она подняла двуручную булаву в мраморных кулаках.
– Я слышала, ты мертв, де Леон.
– Небеса были переполнены. А дьявол побоялся открыть мне дверь.
– Значит, дьявол – трус.
– Кстати, – я посмотрел на нее, прищурившись, – ходили слухи, что тебя убили в ту ночь, когда я снял голову с Толева. А ты, похоже, спасла свою шкуру.
Мать‑Волчица нахмурилась, когда Лаклан пристально взглянул на чудищ рядом с ней.
– Как вас кличут, холоднокровки? – спросил он.
– Кейн Дивок, – ответил тот, что помладше, взялся за золотой пузырек у себя на шее, похожий на тот, который был на Киаре, и сделал глоток. – Но наши в основном кличут меня Палачом.
– Ну, ты убил моего Уголька, Палач. А эта лошадь была у меня с детства. Так что, думаю, я буду звать тебя просто Мандой.
Лаклан смахнул с клинка струйку темной крови и взглянул на самого крупного из троицы.
– А ты, мальчик‑великанчик? Как тебя кличут?
Бородатый отхлебнул из собственного пузырька, ощерив кроваво‑красные клыки.
– Рикард Дивок.
– Не, ну это ваще не годится… – Лаки задумчиво поджал губы. – А как насчет Дика[1], если коротко? Знаю, по‑детски, но у тебя такой вид, с лысой башкой и без ушей.
Лаклан, улыбаясь, переводил взгляд с одного вампира на другого.
– Хер с Мандой. Неплохая парочка, да?
Рикард и Кейн нахмурились, когда я поднял Пьющую Пепел, но мои глаза все еще были прикованы к Киаре.
– Пришло время собирать кости, тебе и мне.
– Да, соберем, конечно, – ответила Киара, поднимая булаву.
– И ты, сука, ответишь за десять тысяч смертей.
– А ты, ублюдок, только за одну. Но за нее заплатите вы оба и прямо сейчас, клянусь.
Киара посмотрела на порченых и рабов вокруг, взвешивая шансы, соизмеряя их с ненавистью в сердце. Солнце еще не село, и, как я и предполагал, какая бы сила ни поразила Авелин, но мы, похоже, взирали на ее остатки. Тем не менее их было немало. И, оскалив клыки, Мать‑Волчица выплюнула, словно набрала полный рот яда:
– Убейте их!
Порченые ринулись вперед, как дикие собаки, спущенные с цепей, и за ними бежала Киара, а рядом с ней топали ее кузены и рабы‑мечники. Лаклан швырнул серебряные бомбы, чтобы разогнать стаю, но когда раздались взрывы, повозки, прикованные к мясному фургону, дрогнули, лошади взбрыкнули и застучали копытами. Звери земли и неба ненавидят нежить, холоднокровок, и животные уже были напуганы. Когда разорвались бомбы Лаки, когда в воздухе разнесся грохот, несчастные лошади в панике встали на дыбы и бросились бежать, волоча за собой по льду фургон с кричащими детьми.
Кейн двинулся влево, чтобы обойти нас с фланга, и мы с Лаки, посчитав его самым маленьким из троицы, бросились ему навстречу, намереваясь быстро покончить с ним. Но бесстрашный страхолюдный вампир взмахнул своим огромным двуручным оружием, которое со свистом пролетело по дуге и потащило за собой его. Он летел прямо на нас, подхваченный первыми порывами грохочущего Смерча Дивока.
Жан‑Франсуа вопросительно приподнял бровь.
– Смерча, де Леон?
Угодник‑среброносец кивнул.
– Оружие Неистовых огромно и весит гораздо больше, чем способны поднять смертные. Они используют его как для устрашения, так и в качестве средства поражения. Меч Кейна весил по меньшей мере добрых триста фунтов. Одному Богу известно, сколько весила кувалда Киары или боевой молот Рикарда. Дело в том, что даже если у тебя достаточно силы, чтобы размахивать оружием, которое весит столько же, сколько и ты, его вес все равно будет тянуть тебя за собой. Именно так работают масса и сила. Поэтому лучшие воины‑Дивоки сражаются в древнем стиле холоднокровок, называемом анья. Смерч. Они используют вес своего оружия, чтобы их бросало из стороны в сторону при нанесении удара. Двигаясь по инерции, вращаясь и меняя направление, разрубая все на своем пути на кровавые куски. Благодаря Смерчу Дивоки практически непобедимы на поле боя. И абсолютно адски, убийственно ужасны.
[1] Дик (англ. dick) – одно из сокращений от имени Ричард, а также букв. мужской член, хер.
