Империя проклятых

Исла только покачала головой, безмолвно дрожа. Мы шли вперед, над нами каркали жирные вороны, а среди теней шныряли крысы. Поднимаясь по мощеной дороге к замку на вершине холма, мы повсюду видели следы ожесточенной битвы. Огнеметы, которые Батист установил на крепостных стенах, оставили на скале длинные подпалины, каменные плиты были усеяны углем и золой. Вокруг стоял запах горелого дерева, спирта и крови, терзая мой ноющий живот. В отличие от внешних стен, внутренние ворота исчезли – их не сломали, заметьте, а вырвали и отбросили вниз по склону с такой силой, что дома, в которые они врезались, превратились в руины.

Я опустился на колени рядом с мертвым солдатом, череп у него был проломлен, и мозги уже покрылись коркой на морозе. Выхватив кожаную фляжку из его замерзших пальцев, я отвинтил крышку и принюхался.

– Святая вода? – тихо спросила Диор.

– Водка. – Я покачал головой.

– Он умер с выпивкой в руке?

– Я бы тоже хотел уйти именно так.

Диор закатила глаза, тихо усмехаясь. Я вздохнул, изучая труп, лежавший передо мной на булыжной мостовой. На подбородке у бедняги едва начала пробиваться борода.

– Солдат может найти утешение в молитве, Диор. В мыслях о семье, о любви своих братьев, о свете своего Господа. Но нет ничего лучше, чем капля мужества, которая поможет тебе устоять, когда все вокруг будут кричать.

Я сделал большой глоток из фляжки, прежде чем отставить ее в сторону, и остановился, чтобы оглядеть поле кровавой бойни. Внутри стен замка разрушения были ужасающими. Крепость разгромили, твердый базальт разбили вдребезги, как дешевую глину. Часовню, где мы с Астрид венчались, спалили, а крыша обрушилась. Я мог представить, как во время нападения звонили колокола, а отчаявшиеся горожане бежали в единственное оставшееся у них убежище – на освященную землю.

– Солдаты приказали нам укрыться там, – объяснила Исла. – Женщинам и детям. Но постепенно нас оттуда выкурили. Нас, самых младших, погрузили в последний фургон.

– И сколько их было? – тихо спросила Диор.

– Не знаю, – пробормотала Исла, хрупкая, как стекло. – Но много.

– Нам надо с‑с‑спешить, брат.

Исла вздрогнула от тихого шипения, и я посмотрел вверх, стиснув зубы. На разрушенной крепостной стене сидела Селин, нахохлившись, как ворона, ее длинные волосы и плащ развевались на пронизывающем ветру. Теперь руки у нее были белыми, как лилия, но рубашку забрызгало красным – остатками того нечестивого пиршества, свидетелем которого мы стали на реке. Она кивнула на юг, куда, как мы предполагали, сбежали Киара со своим кузеном.

– С‑с‑стемнело. Если Дивоки вернутся в полном со‑с‑с‑ставе, они рас‑с‑справятся с‑с‑с нами.

– Лаклан – на страже, – сказал я ей. – Он свистнет, если заметит их.

– Ага, мудрейший из планов. Человек, который был бы рад видеть половину из нас мертвыми, с‑с‑стоит на с‑с‑страже наших жизней. – Моя сестра покачала головой, и ее мертвые глаза сверкнули, как осколки стекла. – Зачем он здесь, Габриэль? О чем ты думал, позволив ему…

– Я сражался бок о бок с Лакланом а Крэгом в течение двух лет ада, Селин. А здесь и сейчас я доверяю ему больше, чем тебе. Так что можешь пока ослабить завязки на своих чертовых панталонах. Дом строить я тут не собираюсь, но у нас есть минута, чтобы выяснить, что случилось с нашими друзьями.

Селин неодобрительно шикнула, а Исла снова осенила себя колесом, глядя то на меня, то на Селин широко распахнутыми глазами. Моя сестра помогла спасти детей Авелина от пленившей их нежити – это было ясно. Но еще яснее было то, что она и сама нежить. Исла понятия не имела, в какое дерьмо вляпалась, и просто хотела выбраться из него.

– Что случилось с Батистом? – спросила Диор.

– Я не видела, – ответила Исла, заламывая руки. – Но я уверена, что он наверняка стоял рядом с капитаном де Косте. Их любовь горела ярче серебра, и никакое зло не могло их разлучить. Но пал ли он в бою или захвачен в плен нежитью… я не знаю.

– А Аарон? – пробормотал я.

– Я видела капитана. – Исла вздрогнула, указывая пальцем. – Там, на вершине стены. Серебряным пламенем он сиял в ночи. Сражался с одним из высококровок. Оба бились как демоны. Но потом… в н‑него попал… к‑камень размером с фургон.

– О Боже, – прошептала Диор.

Не желая верить в худшее, я стиснул зубы, пока изучал подвесной мост, на котором сражался мой брат. Его разрушили каким‑то адским ударом силой в десятки тонн, и на руины страшно было смотреть. Поперек двора лежал огромный кусок каменной кладки, а плиты рассекала огромная борозда, темная от крови.

Я шел как на виселицу, и перед мысленным взором сиял образ Аарона. Я вспомнил нашу юность – нашу ненависть, перекованную адским пламенем в дружбу, которую я ценил превыше всего. Снова увидел, как он стоял рядом со мной в тот день, когда мы с Астрид поженились и обменялись кольцами – их собственными руками выковал нам Батист. Вспомнил, как они оба плакали в день, когда родилась Пейшенс. Как обнимали меня, когда я отправился вслед за Диор, страдая, что они не смогут снова отправиться со мной во тьму.

У меня перехватило дыхание при виде ужасного пятна – залитый кровью сапог, раздавленный каменной кладкой. И что‑то еще, клином торчавшее из расколотого камня.

– Габи? – прошептала Диор.

Я опустился на колени, чтобы убрать это, но оно застряло намертво. Я почувствовал, как во мне поднимается ярость, как удлиняются и заостряются клыки, пока я пытался высвободить его. Мышцы напряглись, и Диор коснулась моего плеча, но я только выругался, дернул посильнее и по инерции отлетел назад, задыхаясь, когда, наконец, вырвал предмет и замер.

Падал снег, и в груди у меня нарастал крик. Предмет у меня в руке был тяжелее, чем моя жизнь, которую я так не любил. Я сжимал рукоять меча. Крестовина погнулась, но я мог разглядеть крылья ворона, ухмыляющийся череп, длинные развевающиеся серебряные одежды.

– Манэ. Ангел смерти.

– Это?.. – прошептала Диор.

– Меч Аарона.

– О Боже… О, Габи…

Я опустил голову, разбитая рукоять выпала из моей ладони, пока я боролся с рвавшимся из меня криком. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого, не хотел верить, не мог поверить, повторял себе снова и снова, что, возможно, это не он, а другой человек, другой солдат, которому в руки каким‑то образом попал любимый клинок Аарона, как‑то…

Как‑то…

– Габриэль.

Я посмотрел на существо, издавшее этот ненавистный шепот, взглянул в ненавистные глаза.

– Нам надо уходить от‑с‑с‑сюда, – прошипела Селин. – Кэрнхем ждет.

– Но… как же дети? – спросила Диор.