Империя проклятых

– Неприятно признавать, но твой угодник‑среброносец прав, Цветочек.

– Чертовски верно. Да, я прав, – пробормотал я.

– Не забивай себе этим голову, приятель. У каждой собаки бывают просветленья.

– Насколько я помню, мадемуазель, собаки едят кошек.

– Матушки‑Луны, – усмехнулась она. – Да я бы не позволила тебе съесть меня, даже если б ты заплатил.

– Значит, тебе повезло, что я не предлагал.

Феба уложила девочку поудобнее, устремив на Диор свой изумрудный взгляд.

– Для слез есть время и место, Цветочек. И в печали, конечно же, можно найти утешение. Но падать с горы всегда легче, чем карабкаться наверх. А драться сломанными руками – больно. Но когда вокруг нас сгущается тьма, мы находим огонь внутри себя. И я вижу его в тебе, это несомненно. – Феба пристально посмотрела в глаза Диор и продолжила со страстью в голосе: – Ты – тот огонь, который сожжет эту тьму, Цветочек. И ты – девушка. Так что засунь свое дерьмовое «всего лишь» туда, где не светит солнце.

Я посмотрел вверх.

– Солнце больше нигде не светит, Кисуня.

– Тогда засунь его куда хочешь, умник.

– Там тихо, как в с‑с‑склепе, – послышался шепот, и в дверь вошла Селин.

Дети тут же испуганно притихли, когда моя сестра стряхнула снег с плеч и темно‑синих волос.

– И так же темно.

– Никаких препятствий? – тихо спросил я. – Никакой погони?

– Все зас‑с‑стыло, кроме ветра и с‑с‑снега. Но нам нельзя здесь задерживаться.

– Нам нужно отдохнуть. И тебе тоже.

– Ты ничего не знаешь о том, что нужно нам, брат.

– Я знаю, что холоднокровкам тоже нужно отдыхать, как и всем нам. Так что отдохни часок‑другой.

Селин обвела взглядом море испуганных лиц.

– Здесь?

– Где же еще? Мы с Лакланом подежурим. – Я дернул плечами, радуясь любому предлогу сбежать из этой комнаты. – Все равно не смогу заснуть со свежей трубкой в зубах.

Моя сестра оглядела лачугу, натыкаясь на тревожные взгляды, и, наконец, ее глаза вернулись к моим.

– Тогда, возможно, час‑с‑с.

Я кивнул, покачивая ребенка на руках. Селин забилась в угол, как можно дальше от костра. И те, кто сидел ближе к ней, отодвинулись. Несмотря на то, что я увидел днем на реке – воспоминание о ее клыках, впившихся в горло Рикарда, – это зрелище все еще вызывало во мне грусть. Даже здесь, в нашем убежище, сестра держалась особняком, а воздух был пропитан страхом. Ее страхом пламени. И страхом детей, которые боялись ее.

– Куда мы теперь пойдем? – тихо спросил кто‑то.

– Мож, в Бофор?

– На юг? Да они оттуда и пришли, Сэми.

– Я и близко не подойду к Лесу Скорби, – поклялся юнец с пушком на подбородке. – Ни за что на свете, даже за все серебро Элидэна. Королева фей Анерион уже проснулась, и она со своими цветами‑рыцарями…

– А что будет с остальными? – дрожащим голосом спросила девочка постарше. – Со всеми теми л‑людьми, которых они забрали? С нашими друзьями? С семьями?

И тогда воцарилась тишина, нарушаемая только испуганными всхлипываниями.

– Мы могли бы отвезти их в Редуотч. – Диор с надеждой посмотрела на меня. – Это недалеко.

– После того дерьма, которое ты устроила там в прошлый раз? – Я усмехнулся. – Нас обоих повесят.

– Господи Боже, убьешь одного инквизитора – и потом всю оставшуюся жизнь извиняешься за это.

– Думаю, это послужит уроком для всех нас.

– Мы не пойдем ни в какой Редуотч, – прошипела Селин, прерывая наш разговор. – У нас‑с‑с нет времени на мелочное сос‑с‑страдание, Диор. Мы должны двигаться дальш‑ш‑ше, на запад. Мы должны найти мас‑с‑стера Дженоа.

– Ты бы лучше не рассказывала нам, что мы должны, пиявка, – прорычала Феба, баюкая маленькую девочку. – В последний раз, когда я за тобой наблюдала, ты была настолько далеко от нашего друга, насколько может уползти змея.

– Ты ничего не знаешь, – ответила моя сестра.

– Я знаю, что, когда мы сражались при Сан‑Гийоме, ты пыталась убить и меня, и своего брата. – Феба взглянула на меня, сверкая глазами. – Что мне непонятно, так это почему он до сих пор не уложил тебя в могилу.

– Потому что он не дурак, ведьма плоти.

– Мне нравится, как ты в итоге выкрутилась. Намекаешь, что мне не хватает смелости сказать это?

Селин уставилась налитыми кровью глазами на горло закатной плясуньи, и я вмешался, пока не начались неприятности.

– У вас есть другое предложение, мадемуазель Феба? Или вы просто решили набросить дерьмеца на мельницу? Куда нам двигаться? Предлагайте!

– Да мне насрать, куда отправится эта. – Феба бросила уничижительный взгляд на Селин, затем взглянула на Диор. – Но нам следует двинуться в сторону Высокогорья, Цветочек.

– Без‑з‑зумие, – усмехнулась Селин.

– Каждая пиявка, которую мы встречали на этом пути, пыталась покончить с Диор. Безумие – следовать совету пиявки, какой дорогой идти. – Феба сердито посмотрела на меня. – Насколько я знаю, твой вид должен охотиться на нежить, а не льнуть к ним, как младенец к сиське.

– Вы меня не знаете, мадемуазель.

– Я знаю, что угодники‑среброносцы из поколения в поколение охотились на ночных тварей. Наша великая королева погибла от рук одного из вас. Но теперь ты рад следовать за трупом?

– Никогда в жизни я не охотился на закатных плясунов. Никогда в жизни не видел ни одного, пока не встретил тебя. И Ордо Аржен – не мой вид. – Я в упор уставился на Фебу. – Вы. Меня. Не знаете.

Мы смотрели друг на друга, не мигая и не вздрагивая.

В костре затрещали поленья, и в наступившей неловкой тишине раздался голос Диор:

– А что там, в Высокогорье?

Феба первая прервала наше состязание в гляделки, встретившись взглядом с девушкой.

– Убежище. Надежное. Настолько, насколько можно найти в эти ужасные Времена Оскверненной Крови. Твое появление было предсказано Всематерями моего рода, и народ Лунного трона долго ждал твоего рождения. Ты найдешь там сестер, Цветочек. Святость. Магию, древнюю и истинную.

– Диор.

Девушка взглянула на мою сестру.

– Твоя ис‑с‑стина ждет тебя у Дженоа, – прошипела Селин. – Судьба каждой души под небесами завис‑с‑сит от того, доберешься ли ты до Найтстоуна.