Империя проклятых

Затаив дыхание, замерзшие, мы добрались до конца пролета. К двум огромным дверям из кованой бронзы, позеленевшей от бремени бесчисленных лет, вела широкая лестница. Над ними в камень были вделаны два массивных диска, покрытых инеем, богато украшенных и красивых, – часы, как я понял. Однако, когда я слез с Медведя, то увидел, что они отслеживают не минуты, а движение лун и звезд и медленное течение столетий.

Двери были слегка приоткрыты. Будто нас ждали. Сквозь иней над ними виднелась надпись – цитата из Священного Писания из Книги Обетов.

«Ищущие прощения в свете Господа, входите и будьте желанными гостями».

Диор спешилась, дрожа от холода и страха.

– Н‑нам постучать или?..

– С‑с‑следуйте за мной, – скомандовала Селин. – Ничего не говорите, ничего не делайте, пока мы не попросим. Одному богу известно, как давно у хозяина этого дома не было гос‑с‑стей. – Селин сердито посмотрела на меня, сверкнув глазами. – И да поможет Бог тому, кто обнажит с‑с‑сталь в этих залах.

– Да поможет Бог тому, кто заставит меня это сделать, – ответил я, обнимая Диор.

– Я говорю с‑с‑серьезно, брат. Сейчас мы танцуем на лезвии бритвы. С‑с‑существо за этими дверями видело взлеты и падения империй. Он вкус‑с‑сил рай в Крас‑с‑сном походе против неверных и ис‑с‑спил пепла в Войнах Крови. Он – древний. Эсана. Помощник самой ужасной Марин. – Мертвые, пылавшие исступлением глаза остановились на Диор. – Но он откроет тебе истину, chérie. И этот мир обретет с‑с‑спасение от ночи вечной. Мы знаем это.

Феба тихо рыкнула, устремив золотистые глаза нам за спину.

– Согласен, – сказал я, оглядываясь на мост. – Давай, черт возьми, заканчивай с этим, Селин.

Бросив на нас последний горящий взгляд, моя сестра развернулась и протиснулась между дверей. За ней последовала Феба, расправив плечи, крадучись, как за добычей. А затем я взял Диор за руку, и мы переступили порог храма Дженоа, с колотящимся сердцем и пересохшим горлом.

В щель между дверями надуло много снега, который холодным ковром устилал каменный пол. Нас встретил величественный вестибюль, огромный, круглый и холодный, и слабый свет моего фонаря проникал в темноту лишь на несколько десятков футов. Мы увидели огромный камин из темного камня, внутри которого могла поместиться карета, и кроваво‑красную драпировку по бокам. Две лестницы, изогнутые дугой, словно пара распростертых рук, вели на верхний этаж. Сотни канделябров, колонны толщиной с дерево, а на каждой стене – что самое странное – мы увидели… страницы.

– Семеро мучеников, – прошептал я, высоко поднимая фонарь.

Страницы рукописей, вырванные из Заветов, – тысячи и тысячи страниц. Разные языки, разные письмена, разные пергаменты, но суть – одна. Весь огромный зал, каждый дюйм каменной кладки был исписан святыми словами Господа.

– Мастер Дженоа! – позвала Селин, преклонив колено и склонив голову. – Я Селин, лиат Вулфрика! Мы пришли с мрачными вес‑с‑стями и радос‑с‑стным откровением!

Голос моей сестры эхом отразился от холодного камня, достигнув невидимых высот над головой.

– Мастер Вулфрик отправился на покой! Но с тех пор как он пал, мы не с‑с‑сидели с‑с‑сложа руки! – еще громче закричала моя сестра в темноту. – Мы нашли ее, мастер! Ту, что была обещана звездами! Потомок Небес‑с‑с! Мы привели ее к тебе, чтобы она могла узнать правду о с‑с‑себе! Снять завесу! Покончить с этой тьмой и с‑с‑спасти наши проклятые душ‑ш‑ши!

Никто ей не ответил, кроме ветра и раскатов глухого грома.

Селин подняла голову.

– Мастер?

Диор сжала мою руку, и, несмотря на предупреждение Селин не обнажать сталь, я обнаружил, что достаю Пьющую Пепел из ножен. Небо расколола молния, и сквозь витражное стекло пробился на миг луч света. И когда он угас, вместе с ним угасла и надежда.

– О Боже… – прошептала Диор.

«Здесь устроила т‑т‑танцы смерть…»

Это пробормотала Пью, и я крепче сжал рукоять и шагнул вперед, поджигая ближайший канделябр с помощью огнива. Стало заметно светлее. И желудок у меня рухнул на каменные плиты, когда стало ясно, где мы стоим.

Не святилище это было.

Кладбище.

Когда‑то огонь опалил здесь полы и стены, обуглив часть страниц Заветов до голого камня. Стены были забрызганы старыми пятнами крови. Пыль десятилетий покрывала все, но, что еще хуже, теперь я видел вечерние платья и фраки, даже старинные доспехи, разбросанные по всему залу, но тел… тел не было, если не считать горстей холодной серой пыли.

Селин подняла руки, стряхивая ее со своих ладоней.

Но это была не пыль.

– Пеп‑п‑пел.

– Что здесь произошло? – спросила Диор.

Моя сестра опустила голову. Ее пальцы сжались в кулаки, все тело задрожало. Она ударила по полу, разбив мраморную плиту на сотню осколков, и мое сердце похолодело, когда я по‑настоящему осознал глубину нашего провала. Диор удрученно огляделась, и, заглянув в ее глаза, я увидел истину, которая постепенно доходила до меня. После стольких угроз и опасностей, после стольких обещаний…

– Он, черт возьми, сдох?