Империя проклятых

– И ты думаешь, что сможешь разбить мою? – бесстрастно и холодно усмехнулся маркиз. – Перефразируя твою юную мадемуазель Лашанс в отношении ее… – Жан‑Франсуа ткнул себя в грудь, – женских прелестей: чтобы что‑то потерять, Габриэль, нужно это что‑то иметь.

Последний угодник твердой рукой налил себе еще один кубок. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком.

– Думай как хочешь, холоднокровка.

 

Итак, мы с Диор стояли в часовне Дженоа, снаружи бушевала гроза, и тени Душегубиц становились все длиннее. Молния прочертила дугу по витражному стеклу, окрашивая все в кроваво‑красный и оттенки давно утраченного синего. Теперь я видел нерешительность в глазах своей сестры. Страх. Но Диор храбро встретила этот холодный взгляд, сидя на скамье в часовне и выжидающе скрестив руки на груди.

– Вс‑с‑се это рассказал мне мой учитель, мастер Вулфрик, – начала Селин. – Я заслужила эту честь за десять лет с‑с‑службы, и это лишь малая толика знаний, которые я могла бы получить, если бы он был жив. Делясь этими истинами, я нарушаю клятву. Священное доверие мастера к лиа…

– Не тяни, Селин, – выплюнула Диор.

Моя сестра глубоко вздохнула. Над головой прогремел гром.

– Изначально родичей, которые ходили по этой земле, было не четверо, а пятеро. – Селин уставилась на свои раскрытые ладони, и голос у нее стал мягким, как бархат. – Первый обитал с‑с‑среди вершин северного Элидэна, основав темную династию по имени Вос‑с‑с‑с‑с. Еще один назвал с‑с‑своим домом дикие просторы, общался с‑с‑со зверями земли и неба и породил линию Честейн. Третий захватил замерзшие пустоши Тальгоста, оставив в памяти перепуганного населения пропитанное кровью имя Дивок. Четвертый обитал в портовых городах Зюдхейма, плетя там бесконечные с‑с‑сети крови Илон. Но последняя из Приоров‑прародителей не претендовала на власть, скитаясь по земле и погружаясь во тьму со своим первенцем и любовью всей своей жизни. Ее звали Иллия. А его – Танит.

Селин пронзила себе когтями кожу, потекла кровь, пьянящая, густая, сплетаясь из ее поднятых ладоней в две фигуры: мужскую и женскую.

– При жизни Иллия была глубоко порочной женщиной. Ходили слухи, что она даже была прислужницей Падших, а свои ночи она посвящала кровавым грехам и идолопоклонству. После того, как Иллия и Танит восстали, они вели себя как обрученные, скитаясь по королевству и насыщаясь кровью. Их преданность друг другу была единственной ис‑с‑скрой человечности в жизни, полной все возрастающей жестокости и упадка.

Фигуры в руках Селин сплелись воедино, заключив друг друга в любовные объятия.

– Но после с‑с‑столетий тьмы Иллия увидела в нежизни нечто отвратительное, а с‑с‑себя сочла пленницей, запертой в бесконечном чистилище. Вместо разврата она начала искать смысл в вечности. – Селин кивнула на статую над алтарем – сына Божьего на колесе. – И она нашла его в учениях Единой Веры, которые теперь распространяются по всему королевству после мученической смерти Спасителя. Иллия рассудила, что вечная жизнь может быть не проклятием, а даром, который нужно потратить на поиски спасения своей проклятой души.

Женская фигура выскользнула из объятий возлюбленного и опустилась в молитве на ладони Селин.

– В поисках лекарства от пус‑с‑стоты в с‑сердце она обращалась к пророкам и священникам и к страницам Заветов. И наконец решив, что ее жажда была испытанием, нис‑с‑спосланным Богом, заявила, что больше не будет утолять ее кровью невинных. Ее потомки умоляли ее покормиться, даже ее любимый Танит пришел, умоляя образ‑з‑зумиться. Прес‑с‑следуемая видениями, мучимая воспоминаниями о своих бес‑с‑счисленных прошлых злодеяниях и доведенная до слепого безумия растущей жаждой, Иллия убила своего возлюбленного, высосав его дотла.

Фигура поднялась и набросилась на возлюбленного, как гадюка, вцепившись ему в горло. И пока мы с Диор наблюдали, мужская фигура втягивалась в женскую, пока от нее ничего не осталось.

Селин встретилась со мной взглядом, холодным и безжизненным.

– Приоресса была убита горем. Но вс‑с‑скоре после убийства Иллия поняла, что, когда прислушивается, то слышит голос Танита у себя в голове. И хотя вампиры не видят с‑с‑снов, возлюбленный навещал Иллию во сне, шепча, что она не уничтожила его, а с‑с‑спасла. Иллия поняла, что теперь носит душу Танита в своем теле и что, поглотив его, она из‑з‑збавила его от пламени проклятия, который ждет всех с‑с‑сородичей после смерти. Назвав свой поступок причастием, Иллия поверила, что Бог показал ей цель ее с‑с‑существования, как она и просила, и заявила, что долг всего ее рода – с‑с‑спасти души других несчастных, павших под действием вампирского проклятия, пожирая их тела и с‑с‑сохраняя души в целости и с‑с‑сохранности до Судного дня, обещанного в Заветах. Некоторые из ее выводка пришли посмотреть, как живет Иллия, посвятив себя с‑с‑спасению их вечных душ. А те, кто отказался… Иллия прос‑с‑сто поймала и поглотила их. В течение следующих двух столетий, пока в пяти королевствах бушевала война и погибли семеро мучеников, чтобы донести Единую Веру до самых отдаленных уголков мира смертных, Иллия и все поглощенные ею души охотились и убивали бес‑с‑счисленных вампиров других линий, что позже назвали Красным походом против неверных.

Кровь потекла обратно на ладони Селин, когда она обвела нас взглядом. Мои глаза блуждали по барельефам: вампиры сражались, убивали и умирали. Теперь я видел участников сражений, вцепившихся друг другу в глотки, как пиявки, и вспомнил, как Селин точно так же впивалась в шею Рикарда на Мер. Вспомнил восторг в ее глазах, когда она испепеляла его.

Безумие.

Безумие и кровавый разврат.

Диор достала из портсигара сигариллу и закурила. Глубоко вдохнув и выдохнув дым, она посмотрела на мою сестру глазами, похожими на голубые бриллианты.

– И при чем тут я?

– При всем, – ответила Селин.

Она снова указала на резьбу, на враждующих холоднокровок, на зубы и пепел.

– Поход Иллии против неверных увенчался пугающим ус‑с‑спехом. Кровь вампира становится гуще, когда он поглощает чужую, и те, кто пил души других с‑с‑сородичей, были благословлены дарами крови с‑с‑своих жертв. Учения Приорессы привлекли вампиров других родов, и Иллия провозгласила их своей семьей – лиатами. Ее рыцарями. Пос‑с‑следователями. Иллия стала не столько кланом крови, сколько… религией.

– Культ, – пробормотал я. – Безумие.

– Как угодно, – ответила Селин.

– Габи, неужели все это правда? – прошептала Диор.

Я вздохнул, глядя на стены вокруг.

– Она говорит о временах, предшествовавших империи. После смерти Спасителя прошли столетия, восемьсот лет. В библиотеке Сан‑Мишона об этом не упоминалось, но и об Эсани тоже почти не упоминалось.

– Это правда, chérie, – ответила вместо меня Селин. – Дарованная мне не на с‑с‑страницах какого‑нибудь пыльного фолианта, написанного смертными. Но рас‑с‑сказанная теми, кто ее прожил.

– Ты хотела сказать, выжил, – прорычал я. – Что‑то же случилось. С этой Иллией и ее ублюдочным культом. Иначе я бы точно слышал обо всем этом раньше.