Имперский вор. Том 3

Конечно, это серьёзный противник. Но при первой нашей встрече я похитил Колдуна из его собственного бункера, да ещё и спёр у него кусок пространственного дара. А при второй встрече я его убил бы – да вот богиня любви помешала…

Выхожу из здания и едва не сплёвываю со злости на асфальт.

– Доброго дня, Никита, – мрачно здоровается человек, стоящий около своего чёрного «Сокола ЛХ–200».

– Доброго, Александр Васильевич, – отвечаю не менее мрачно.

В общем‑то, адвокат не мог не вызвать Хатурова, так что, прощаясь с ним, я не показываю раздражения.

Но предпочёл бы встретить сейчас кого угодно, кроме моего опекуна. Даже и Тею.

С Хатуровым я катаюсь по Москве до позднего вечера – помимо меня, у графа оказывается в столице куча дел. В том числе в башне Императорского училища.

Судя по тому, что он спокойно отпускает меня в мои апартаменты переодеться, старшего Горчакова в башне нет и не предвидится.

Наверняка вылизывает задницу британскому послу, бедолага.

 

Глава 4

 

До лагеря мы добираемся глубокой ночью. Настолько глубокой, что даже Зверевич, встретив нас на КПП и бросив на меня взгляд, лишь крепче сжимает губы. Видимо, чтобы изо рта не вылетела очередная ехидная тирада.

Но я и правда устал. Сутки выдались те ещё, а уж встреча с богиней любви так и вообще заколебёт кого угодно. Так что через КПП я прохожу, не осчастливленный тонной его яда. Впрочем, что‑то такое себе под нос майор всё же бурчит. Я ловлю фразу про «не в меру нежных гимназисток».

– Вещи забрал – и вперёд. Там Мария кое‑что передала. – Хатуров кивает мне на открывшийся багажник своего «Сокола ЛХ–200». – И до скорого, Никита. Очень надеюсь увидеть тебя в моём поместье через две недели.

Сказано таким тоном, что я понимаю: ехать в поместье всё же придётся. Хотя планы были другие. Мне нужно искать артефакт британского посла. А ещё у меня божественная тьма не воспитана, богиня любви не удовлетворена и заговорщики против короны не выловлены. Мне не до домашних пирожков. И не до девичьих страданий в лице хатуровской горничной Танечки, которая оборвала мне телефон, пока я торчал в столице.

Молча вытаскиваю из машины здоровенный рюкзак. Значит, графиня Хатурова решила побаловать «приёмыша» Никиту. Но смотреть сейчас времени нет, придётся оставить до казармы.

Пока Хатуров и Зверевич идут к штабному зданию, мельком замечаю тень, метнувшуюся из‑под днища графского лакированного внедорожника прямиком к казарме. Значит, Шанк не потерялся по дороге.

Хотя сейчас я совершенно уверен: даже если потеряется, ничего страшного не случится. Он найдёт меня где угодно. Как и…

Хлоп!

Едва удерживаюсь на ногах, когда на грудь наскакивает что‑то тяжёлое. Точнее – тяжёлое, пушистое и…

…малость вонючее.

– Кр‑р‑райт! Ты бы хоть змею свою выплюнул, прежде чем лезть старшему в лицо! – рычу, отпихивая радостную морду химеринга. Кажется, мой приезд застал его прямо в процессе охоты: из пасти торчит змеиный хвост.

Хотя… уже не торчит. Кошак делает глотательное движение, и двадцать сантиметров хвоста влетают в его глотку как макаронина.

Взваливаю рюкзак на плечо и закрываю багажник. Захлопывается мягко и неслышно. Песня, а не машина. Потом подхватываю кота под увесистый пушистый зад и иду в казарму. К чёртовой матери правило, что нельзя в лагере содержать питомцев! Мне можно.

Несколько удивляет свет в каптёрке. Обычно мы с командным составом лагеря существуем каждый в своём мире. Они не лезут к «графским сынкам», мы стараемся не создавать им проблем. Ну, если дело не касается старшины Сучкина. Этому нагадить сам бог велел.

Так кто ж сейчас бодрствует в два часа ночи?

Открываю дверь к парням.

– Камень, ты ли это? – под стать химерингу налетает на меня Токсин. Кажется, не спит только он.

Секунд десять я терплю похлопывания по плечу и спине, потом обещаю:

– Не уберёшь лапы – дам в зубы.

– Узнаю! – радуется Токсин. – Наш злобный командир вернулся! – орёт он на всю казарму.

– О, Каменский, с приехалом! – откликается Ильин.

С постелей поднимаются взлохмаченные головы.

– В зад твоего командира, – слышу голос Юсупова.

– Николя, давно по морде не получал? – ленивый вопрос Львова.

– Дайте поспать, уроды! – Данилов.

Токсин делает знакомый жест, и в комнате загорается небольшой светляк.

– Ма‑аленький, чтобы Зверевич не возбуждался, – говорит он.

Правда, через полминуты раздаются шаги. Я успеваю только дойти до кровати и спустить с плеча рюкзак. Дверь открывается, и в комнату заглядывает дежурный офицер. Каптёрка рядом, и вопли Токсина наверняка не остались незамеченными.

– Кому тут побегать ночью хочется или поотжиматься? – интересуется офф. – А ну туши свет! – Токсину. И уже мне: – Каменский, чтобы через пять минут лежал в постели и видел сон. Касается всех!

Он ещё раз оглядывает казарму и выходит.

– Это ещё кто? – спрашиваю шёпотом. Этого офицера я в лагере не видел.

– Завтра поговорим, Камень, – обещает Токсин. – Пока тебя не было, сюда проверка нагрянула. Из‑за тебя, да? И вот этот вот… с ними же приехал. У него не уши – реально локаторы, блин! Всё слышит, собака страшная!

– Сейчас исправим, – киваю.

Отодрав от толстовки обиженного Крайта, спускаю его на кровать. Прямо под транслируемые им печальные картинки одинокого котика. Котик, да? Фыркаю.

Несколько плетений – и мои пауки, напитанные тьмой, отправляются в гости к этому не в меру ретивому офицеру.

Когда мы сражались с назаровцами, у меня возникла мысль о том, чтобы использовать пауков как приёмник‑передатчик моих приказов. Сейчас же достаточно просто превратить их в подобие заглушки для звуковых волн. Казарма небольшая, и на расстоянии в десять‑пятнадцать метров я вполне смогу контролировать тьму. А значит, этот офицер… скажем так… будет слышать несколько хуже, чем привык. Особенно если полагается на плетение воздушного аспекта. А я уверен, что так оно и есть. Именно одарённые с аспектом воздуха в первую очередь осваивают управление звуковыми колебаниями.

Ну, и молнии, конечно.