Имперский вор. Том 3
Шах молчит и кусает губы. А потом отвешивает Таш низкий поклон:
– Спасибо тебе, Наталья Сергеевна! Обещаю: твою доброту я не забуду.
– Помни, помни, – соглашается Таш и спрашивает с сочувствием: – Ну чего ты, Костик? Ты, главное, ему не хами, домовому. И будет у вас любовь и согласие.
– Чертей у твоего братца не водится? – хмуро интересуется Шах.
– Достанешь меня – и чертей приведу, – обещает домовой. – А в лабораторию Димкину зайдёшь – так тебе и черти ласковыми покажутся. А ты, красна девица, оборзела совсем. И ведь сказано было…
Не дав ему договорить, умница Таш тоже отвешивает поклон – чуть не до пола. Не Шаху, конечно, а туманному нечто, зависшему перед его мордой.
– Спасибо тебе, дедушка, за ласку и помощь! Уж прости, что человека тебе привела на жительство.
– Два дня молока не приносила… – бурчит домовой.
Таш уходит, не оставляя Шаху ключи. А новый постоялец Токсина плюхается на диван и утыкает лицо в ладони. Я утираю пот с лица – невидимость удержу ещё минут пять от силы. Впрочем, уже и ни к чему.
Бесшумно подхожу к Шаху и тычу двумя пальцами ему в шею. Несильно – он приходит в себя быстро, но уже лежит носом в диван, а я сижу сверху, вывернув ему руку.
– Дёрнешься – сломаю, – предупреждаю, когда он начинает ворочаться.
– Ты кто?!
– Чёрт в пальто, – хмыкаю я. – Ты как в лабораторию попал? В бункер, где в камере сидел?
– Тебе‑то что? С‑сука!.. Пусти!
Но вырваться из моего захвата ещё никому никогда не удавалось. Разве что наставнику в школе, лет четыреста назад.
– Сцепился с одним хреном, – неохотно отвечает Шах. – Старый знакомый. За ним, видно, следили. Повязали нас обоих…
– Имя хрена?
– Ну, Соболев… Матвей.
Как‑то так я и предполагал. О том, что Шах тоже сидит в бункере, мне сказал именно Матвей. И вряд ли Матвею показывали там пленников.
– Как удрать сумел оттуда?
– Там заваруха случилась. Под шумок удалось.
Хвалю:
– Молодец. А чего к Назарову не пошёл?
– Ты кто такой?!
Хмыкаю:
– Я твоя совесть, Костик.
– С‑сука…
– Ну, совесть – она такая. Так что с Назаровым не поделил?
Поворачиваю его запястье, и Шах вскрикивает от боли.
– Я ж пропал, – говорит он глухо. – Назаров не прощает косяков. Он меня ищет.
То есть любезный князь Назаров благодушен и щедр только с кадетами своей школы. Ну, я так и думал.
– Что у тебя с Натальей Бородиной?
– Она моя любовница.
– Врёшь.
Давлю на болевую точку, Шах подвывает.
– Не скажу, сука! Хоть убей! – выплёвывает он.
Даже так? Боевой маг, профессиональный наёмник – боится владелицу аукционного дома больше, чем князя Назарова? Его‑то он назвал без колебаний. Или он боится тех, кто стоит за Таш?
Ладно.
Отсюда Шах никуда не денется ещё пару недель – до приезда домой Токсина. Пребывание первокурсников в лагере заканчивается двадцать четвёртого августа. Думаю, успеем поговорить… Не я – так Матвей.
– Костик, – окликаю притихшего Шаха. – У тебя денег на такси не найдётся? А я тебе еды на эту сумму закажу.
Секунд пять офигевший Шах молчит. Потом неожиданно смеётся.
– Кто ж ты такой? Голос вроде знакомый, не пойму… В кармане штанов возьми, там хватит.
Скомканных купюр действительно хватит даже до лагеря добраться. Забираю половину, остальное сую назад в карман.
– Молоко покупать не забудь, – советую напоследок. – А то ни мне, ни Назарову, ни Бородиной ничего не останется.
– Гы… – реагирует домовой, и я впервые задумываюсь: почему он не заступился за Шаха? Всё же его привела кузина хозяина, которая кормит духа в отсутствие Токсина…
Вырубаю Шаха и интересуюсь:
– Господин домовой, а вы почему парню не помогли?
– Убить бы не дал, – отвечает дух. – Но он мне не нравится. Воняет сильно.
Невольно тяну носом – да нет никакого особого запаха.
– Бедой воняет, – уточняет домовой.
Но дальше я не расспрашиваю.
Мне пора.
⁂
Где‑то в окрестностях Москвы
Химеринги – это существа из мира разломов. Полуящерицы‑полукоты, сотканные из тёмного эфира. Там, где тёмного эфира нет, зверю нужен Хозяин. Якорь, что не позволит его сущности рассеяться. Симбиоз. Но условие для создания симбиотической связи – желание самого химеринга.
Однако с бывшим Хозяином Крайта связь была недобровольной. Бывший Хозяин взял его к себе ещё котёнком. И даже не дал ему имя. С ним Крайт жил будто в полусне, исполняя приказы, получая наказание за ошибки. У него не было ни своей воли, ни своих мыслей, ни своих желаний. До тех пор, пока, в очередной раз впившись клыками в указанную Хозяином жертву, он не напился тёмного эфира. Очень странного тёмного эфира, не такого, как раньше…
Крайт не знал, что спутал эфир с божественной тьмой, внезапно поселившейся в теле Никиты Каменского. Но именно эта тьма заставила его снова обрести себя и ослабила Цепи Души, наложенные Хозяином.
А потом Ник разорвал их. И Крайт остался с Ником. Ушёл вместе с ним из разлома, хотя очень хотел остаться.
