Инфер-10

Прошлепав по залитому водой бетонному мелководью, образованному обрушенной стеной, я добрался до широких ступеней длинной лестницы, без отдыха, но и без спешки поднялся на высоту семнадцатого этажа здания‑причала и оказался на широком плоском выступе, откуда в разных направлениях отходило три висячих и достаточно широких мостика. На террасе стояло несколько аккуратных навесов, роль перил играли тесные ряды плетенных горшков с густым и аккуратно подстриженным кустарником, на циновках невысокие скамьи и набитые чем‑то мягким мешки. Я уселся прямо на циновку – еще вопрос что хуже, вскакивать с низенькой скамейки либо пытаться выпутаться из объятий огромной подушки. К тому же пусть идеально выметенная, но все же обычная циновка куда лучше подходила под отыгрываемую мной сейчас роль окраинного рыбака, сумевшего заработать деньгу и решившего город посмотреть и себя показать. Такие обычно прибывают в столицу утром, а ночью их в лучшем случае мертвецки пьяных и обобранных находят под какой‑нибудь парковой скамейкой и после ночи в камере пинком отправляют домой – посмотрел город и хватит с тебя, деревенщина. Но чаще всего трупы таких недотеп сбрасывали в затопленные подвалы, где их за считанные часы сжирали генномоды.

Место для себя я выбрал у самого края – а я уже знал, что в Церре, как, впрочем, и во многих других местах, самые уважаемые всегда садятся в середке, а остальные, в порядке убывания репутации и бабла, рассаживаются по ранжиру. Простой рыбак не мог претендовать на вон то пустующее в центре гостевое место под навесом, где циновки покрыты богатым ковром, а на нем стоят кожаные кресла. А еще с этого места сквозь кустарник прекрасно просматривалась вся площадь Церры – то самое место, куда я вынужденно стремился уже второй день, хотя изначально планировал обойти город далеко стороной.

И я наконец‑то сумел «собрать» свою легенду и даже частично врасти в обветренную шкуру окраинного рыбака. Особо притворяться и не приходилось – старая чистая одежда, загорелая кожа, многодневная щетина, отросшие волосы, неровно обрезанные ножом, потрепанный жизнью вещевой мешок и в целом больше ничего. Сама природа за время моего долгого пути создала мне идеальный образ. Еще я понял почему до этого у меня не получалось влезть в чужую шкуру – я не сразу вспомнил свои былые методы. Чтобы притвориться кем‑то надо хорошо знать распространенные обычаи, говор и повадки местных, что к тому же меняются в зависимости от их социального поведения. Нищий рыбак не может вести себя как здешний всесильный дон. После долгих бесед сначала с Мумнбой, а затем с Трэддой, попутно внимательно вслушиваясь в разговоры завсегдатаев ее кантины, я успел услышать и запомнить привычные для здешних обороты речи, приобрел пару десятков расхожих выражений, заодно выбросив из собственной речи привычные для меня слова. Помимо этого, я подметил как себя ведут здешние обыватели: как сидят, как жрут, как пьют, как лгут и как восхваляют себя. Чего не увидел так это как они срут, но есть надежда что так глубоко проверять не станут и что столичные жители делают это примерно также.

И вот я здесь – в сердце Церры. Сижу, смотрю, сохраняю на небритом хлебале выражение легкого неверующего изумления, какое и должно быть у попавшего в мегаполис деревенщины. Нет вы видели какие здесь ровные кустики? Это они сами так растут, аль их лунными ночами ровнехонько обкушивают небесные пони?

Все это вместе – выбранная легенда и изумленное небритое хлебало – позволяли мне открыто разглядывать окрестности, как и положено деревенщине. Я смотрел и… вскоре мне потребовались усилия чтобы удержать на харе восхищенное изумление и не дать ему смениться злобой.

Церра независима? Хер там! Она давно под машинным контролем.

Это было видно невооруженным взглядом – достаточно взглянуть на ее главную площадь.

В прежние времена тут была достаточно плотная застройка. Но когда в городе возводили одно из зданий Атолла недвижимость в умирающем муравейнике стоила так дешево, что я сам покупал и покупал за копейки чуть ли не каждый день, а уж корпорации могли размахнуться на полную мощность. Россогор выкупил полквартала и снес там все подчистую, пустив обломки зданий в создание искусственного возвышения, на котором поднял один из своих высоченных офисов, а вокруг разбил парк из созданных им устойчивых к кошмарным перепадам погоды растений. Когда сегодня плюс пятьдесят, а завтра снег с дождем, что сменяется ледяным градом, переходящим в тропический шторм… не каждая пальма сумеет прикинуться дубом. Выращенные Россогором растения это умели.

Атолл последовал примеру Россогора и выкупил такую же территорию, почти все постройки пустив под снос. Но затем вырыл глубокий котлован, построил в нем свое здание и запустил в котлован океанскую воду. В старые времена под водой скрывалось до пяти этажей, сейчас куда больше.

Следом за ними свои высокие здания здесь, в умирающем, но еще держащемся прибрежном форпосте агонизирующей цивилизации, построили еще восемь крупных корпораций. И все они выбрали места рядом с Россогором и Атоллом. Помню, что одним из небоскребов владела межнациональная сурверская организация Дети Будущей Зари – и их сучья постройка устояла, пережила все невзгоды, даже сохранила свой голубоватый оттенок внешней отделки, а ныне обжита одним из правящих родов Церры.

Да. Роды Церры сохранили почти все центральные небоскребы, забрав их, заселив и тем самым сгруппировавшись вокруг центрального здания – Седьмицы.

А удивлялся и я злился из‑за вакуума вокруг этих зданий и особенно вокруг Седьмицы. Да корпорации прошлого сносили здесь все, но все же многие постройки были сохранены. Однако сейчас на их месте гуляли волны, разбивающиеся о громады растущих из относительного мелководья небоскребов. Никаких торчащих над поверхностью руин, а в прозрачной воде не просматривалось обломков. И это могло говорить только об одном – кто‑то сначала разобрал все клыки руин, а затем долго и упорно нырял, чтобы извлечь из воды остальной каменный мусор. Трэдда упоминала вскользь, что не раз сопровождала загруженные битым камнем тяжело просевшие баржи к западной окраине, где в нескольких километрах отсюда созданы и продолжают расширяться искусственные насыпные острова, на которых разбиты огороды. Я сам вошел в Церру с юга. С востока наступал открытый океан, на западе побережье, а мне плюс‑минус прямо на север – к первому пункту моего путешествия.

С‑сука… как же хотелось взять в руки планшет с подробной картой местности, всмотреться в детали, оценить варианты… но у меня при себе нет никакой электроники – даже из мозгов выковырял последнюю херню, о чем иногда жалею – ведь теперь не увидеть зеленых строчек очередного задания от всемогущей Системы, легко и небрежно посылающую тебя на охоту за плунарными ксарлами… Но я отказался. И вот сижу тут на циновке и из‑под полей соломенной шляпы щурюсь на логово очередной системы – Седьмицы – занявшей бывшее здание Атолла. Сразу столько вопросов в прооперированной голове: а где ее сервера? А что если здание рухнет сложится после десятка заложенных в правильных местах пакетов со взрывчаткой? Система принадлежала Атоллу и является пыльным наследием старых времен? Почему ее или она сама себя назвали Седьмицей?

Хотя нет – последний вопрос отпадает как ненужный. Тут и тупому все понятно – Церрой правит шесть родов, шесть башен вздымается вокруг центральной площади, а в центре высится седьмой небоскреб – он же Седьмица. Негласный седьмой правитель Церры, самый незримый… и самый могущественный. И я уверен – все весомые люди руинного города уже знают об этом и давно смирились с положением вещей.

А я… а мне посрать на Церру, на донов, на правящие роды с их громкими именами и на саму Седьмицу.

Почему? Да потому что мне не нужно отсюда ничего кроме припасов и быстрого транспорта. А как только я все это добуду, то уйду отсюда чтобы скорей всего никогда не вернуться. Сколько уже таких городов и селений осталось за спиной…