Исайя. Сердце однолюба

Да кто он такой? Какого черта так смотрит на меня?

– Можете не курить возле ребенка, – прошу я.

Он делает глубокую затяжку, а потом тушит сигарету большим и указательным пальцем.

– Да не вопрос, сладкая.

Меня едва не передернуло от такого обращения. Я отвернулась и сосредоточила все внимание на Рине. Здесь прекрасный сад, где малышка вдоволь набегалась. Клянусь, это не ребенок, а вечный двигатель.

По моим внутренним ощущениям, во дворе мы пробыли часа три. Странный тип все это время наблюдал за ними. Наверное, он один из охранников. Не знаю.

– Все, зайка, идем кушать, купаться и спать.

Удивительно, но малая согласилась, даже на руки попросилась. Я занесла ее в дом. Мы пошли на кухню. Мне снова стало не по себе. Я боялась, что там увижу лужи крови или что‑то такое. Но мои опасения были напрасны. Никакой крови и отрезанных конечностей здесь не было.

Я снова разогрела суп и нарезала яблоко. Рина с удовольствием все съела, а потом мы долго плескались в ванной. После водных процедур малышка быстро заснула, а я пошла в душ. Я нашла в шкафу шорты и короткий топ на тонких лямках, надела вещи, легла к Катарине. Но уснуть не смогла. Меня начала трясти от голода. Я же так ничего и не поела. Наверное, у меня сахар упал в крови, потому что чувствовала я себя отвратительно. Выбора не было. Я встала с кровати и вышла из комнаты.

Прислушалась. В доме было очень тихо. Я начала спускаться по лестнице, когда уже оказалась на первом этаже, поняла, в каком я виде. Хотела вернуться обратно, но ноги меня не слушались! Я так испугалась, что кое‑как дошла до кухни. Открыла холодильник и увидела там остатки мяса и риса. Вытащила их и стала есть прямо рукам. Я села на стул, чтобы не упасть. Я старалась кушать медленно, но получалось плохо.

Я буквально заставила себя остановиться. Не хочу, чтобы плохо стало. Я немного посидела, прислушалась к своим ощущениям, поняла, что меня трясти перестало и голод отступил, поставила все на место. Сделала мысленную пометку больше не доводить себя до такого состояния. Меньше всего мне надо упасть в голодный обморок.

Я вышла в коридор и, вместо того чтобы подняться к Рине, пошла в гостиную, я видела там полки с книгами, возьму парочку, все равно не усну сейчас.

Зашла в комнату и поняла, что не знаю, где включается свет. Решила действовать наощупь. Глаза немного привыкли к темноте, пошла вперед и сразу же ударилась ногой о стол.

– Да чтоб тебя, – пробормотала.

Я плюнула на поиск книг, завтра возьму. Повернулась, чтобы идти к выходу, и тут вспыхнул свет. Я вскрикнула и схватилась за сердце.

Исайя сидел в кресле и смотрел на меня.

– Господи, как ты меня напугал, – сказала я.

На Иманове были брюки и белая рубашка, закатанная до локтей. Я уставилась на его предплечья, увитые жгутами вен, и тяжело сглотнула.

– Что ты здесь забыла? – спросил он.

– Я хотела взять книгу.

– Книгу? – усмехается и разглядывает меня.

А взгляд его осязаемый. Я вздрагиваю каждый раз, когда он трогает меня взглядом. И я как дура стою и не могу пошевелиться. Он полностью завладел моим вниманием. Я не знаю, почему он так действует на меня! Мне бежать от него надо как можно дальше, а я не могу. У него аура безграничной власти, и мне на каком‑то глубоком уровне хочется ему подчинятся.

Кажется, я влипла.

– А что, нельзя? Или нужно спрашивать разрешения? – выпаливаю, злясь на себя.

– Наконец‑то до тебя начинает доходить.

– Я не собираюсь ничего спрашивать! Я вообще не хочу здесь находиться. Зачем я тебе? Я так устала от всего. Мне двадцать три, а чувствую я себя на все восемьдесят. Я каждого шороха боюсь. Что тебе нужно? Давай поговорим? Нам нужно прийти хоть к какому‑то решению ради Катарины.

– Садись, – он кивает на стул напротив себя.

Я нервно сглатываю и сажусь.

Только сейчас замечаю, что на столике возле него стоит спиртное.

– Что дальше? Ты ответишь на мои вопросы? Что я здесь делаю?

Он наливает стакан и двигает ко мне.

– Я не буду.

Забирает обратно.

– Ты здесь из‑за девочки. Как только я найду другую няню, чтобы она к ней привыкла, ты исчезнешь.

– Что? В смысле исчезну? Ты… Убьешь меня? – смотрю широко открытыми глазами на Иманова.

Он крутит стакан в пальцах.

– Я хочу этого. Но не сделаю.

Я не спросила почему. Но думаю, знаю ответ. Савина. Подруга не даст никому обидеть меня.

– Тогда что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни.

– Я не брошу Катарину.

– Бросишь. Она тебе никто, как и ты ей.

И тут меня просто бомбить начинает. Да как он смеет так говорить?

– Я была с ней с самого рождения! Я кормила ее, заботилась, отдала всю любовь. Кроме меня, она ни к кому не привязана. Тебя не было рядом, ты ушел. Я ее не брошу. Лучше убей.

– Это не сделка, где ты можешь выторговать лучшие условия для себя, Лера. Я ставлю тебя перед фактом, а ты беспрекословно все выполняешь. Чем больше сопротивляешься сейчас, тем будет больнее после.

У меня шумит в ушах, а сердце бьется с такой болью, я не могу дышать. Он сказал, что хочет, чтобы я страдал, пообещал превратить мою жизнь в ад, и он это делает. Если меня разлучат с Риной, то я умру. Она моя. Моя дочь! Я ее никому не отдам. Зачем она ему? Он даже на нее не смотрит, ни разу по имени не назвал…

Я встаю со стула и с ненавистью смотрю на мужчину.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

– Я буду сопротивляться до последнего вдоха, Исайя. Попробуешь отобрать у меня Катарину, я перегрызу тебе глотку.

Он улыбается краешком губ.

Я иду на выход.

– И, Лера, – говорит негромко. – Больше в таком виде не ходи. У меня голодные парни в охране, они могут принять это за приглашение. Имей хоть каплю самоуважения.