Исключительное право Адель Фабер

Автор: Юлия Арниева

Дата написания: 2025

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 25.08.2025

Аннотация

Жизнь редко предлагает второй шанс. Но если он выпал – я не собираюсь тратить его на страдания и покорность.

Теперь я – Адель Фабер, титулованная дама в мире, где за вежливыми улыбками скрываются капканы, а роскошь – лишь позолоченная клетка. Но я не собираюсь быть удобной женой и чьей‑то марионеткой.

У меня будет дом, который станет мне убежищем. Дело, которое принесёт независимость. И мужчина, которого высшее общество никогда не примет – но которому я смогу доверить самое важное: саму себя.

Юлия Арниева

Исключительное право Адель Фабер

Пролог

– Могла бы немного и потерпеть, – буркнул муж, раздраженно одергивая свой темно‑синий сюртук и пропуская меня вперед в тускло освещенный холл, – эта сделка мне нужна.

– Я тебя‑то с трудом терплю, а ты предлагаешь терпеть общество еще и этого мерзкого борова, – деланно приподняла бровь, проходя в просторный холл нашего особняка с мраморными колоннами, успев заметить краем глаза мелькнувший в коридоре второго этажа подол зеленого шелкового платья моей свекрови. – Если тебе так важен этот договор, мог бы сам быть с ним полюбезней. Уверена, мсье Рори всё равно.

– Ты… ты окончательно спятила, – задохнулся от праведного гнева муж, невольно даже отпрянув от меня, его лицо побагровело, а руки сжались в кулаки, – Я завтра же подам прошение на развод!

– Хм, зачем тянуть? Кажется, с мсье Битом вы приятельствуете, полагаю, он не откажет тебе в этой просьбе, – насмешливо проговорила, медленно снимая тяжелое бархатное пальто с меховой отделкой и небрежно бросая его на руки застывшему в изумлении лакею.

– Ты не понимаешь, что останешься одна? – потрясенно воскликнул мужчина, нервно теребя золотую пуговицу на манжете, – в твоем возрасте ты никому не нужна.

– Ты сам себе противоречишь. Уж определись, то ли мне быть сговорчивей с твоими партнерами, то ли я никому не нужна, – холодно парировала, расправляя складки темно‑бордового платья.

– Завтра же! – взвизгнул муж, сбегая в кабинет и громко хлопнув дубовой дверью. Он делал так всегда, когда терялся и не знал, как ответить на мою дерзость.

– Слабак, – едва слышно проговорила, шокируя своими словами седовласого чопорного дворецкого, который, как, впрочем, и большинство слуг и родных, считал, что герцогиня Адель внезапно сошла с ума.

– Что, опять довела? И что на этот раз потребовал от тебя мой сын? – проговорила свекровь, неспешно спускаясь по мраморной лестнице, умудряясь при этом не дотрагиваться до позолоченных перил и держать голову прямо, как истинная аристократка.

– Лучше вам не знать, – хмыкнула, с восхищением наблюдая за статной старушкой в элегантном платье. Не будь она до зубовного скрежета повернутой на этикете, мы бы с ней непременно подружились, – но мсье Оноре надолго запомнит нашу встречу в темном алькове, которую так любезно организовал мой муж.

– Выпрями спину! – вдруг прикрикнула мадам Мелва, остановившись у подножия лестницы, и чуть понизив тон голоса, спросила, – что ты с ним сделала?

– Всего лишь обеспокоилась его здоровьем, ведь в его возрасте иметь такой вес… у него должны быть проблемы по части мужской силы. Я всего лишь посоветовала обратиться к доктору. Правда, видимо, я говорила слишком громко, и приглашенные в соседней зале всё слышали.

– Хм… я думала, ты его ударила, как того несчастного на приеме у мадам Лизет, – разочарованно протянула мадам Мелва, постукивая веером по ладони.

– О нет, этот руки не распускал, так что обошлось без членовредительства, – с натянутой улыбкой произнесла, чувствуя неимоверную усталость и огромное желание покинуть этот душный особняк с его тяжелыми портьерами и докучливым мужем.

– А ты действительно очень изменилась. Та лихорадка пошла тебе на пользу, – задумчиво протянула свекровь, пристально разглядывая меня своими проницательными серыми глазами, – и куда только делась послушная Адель, готовая исполнить любой приказ моего сына?

– Эм… прошу меня извинить, – произнесла я, чувствуя, как корсет впивается в ребра, – мне нужно переодеться. Это платье слишком тяжелое.

Поднимаясь по мраморной лестнице, я мысленно ответила свекрови: «Адель больше нет, мадам. Есть Алина из две тысячи двадцать четвертого года».

Глава 1

Войдя в спальню, я прислонилась к закрытой двери и наконец позволила себе выдохнуть. Корсет немилосердно сжимал ребра, многочисленные нижние юбки и тяжелая парча платья до сих пор давили своим весом, а замысловатое сооружение из шпилек на голове, казалось, вот‑вот обрушится. Шея ныла от напряжения – попробуйте‑ка продержать голову гордо поднятой несколько часов. Но на лестнице я держалась безупречно, спина прямая, взгляд холодный и уверенный, зная, что проницательная свекровь наблюдает снизу своими серыми глазами‑рентгенами. В этом мире внешние проявления силы значат слишком много – урок, который я выучила за последние три месяца, когда каждая минута слабости оборачивалась новым унижением.

Прошло всего три месяца, как я очнулась в этом теле, дезориентированная и напуганная. Последнее, что помнила настоящая Адель – как муж приказал ей надеть тонкое шелковое платье с открытыми плечами на великосетский прием. «Ты герцогиня, изволь соответствовать», – процедил он тогда сквозь зубы. Промозглый ветер, ледяной дождь… Пневмония развилась стремительно.

Первые дни в этом мире были самыми сложными. Я металась между паникой и неверием, пыталась понять, что произошло. Меня спасли воспоминания Адель, они всплывали постепенно, помогая освоиться. Язык, манеры, имена, привычки – всё было здесь, в её памяти, нужно только потянуть за нужную ниточку.

Листая воспоминания Адель как страницы книги, я видела, как последние полгода её жизни превратились в кошмар. Набожная, скромная женщина, привыкшая к тихой жизни в загородном поместье, вдруг оказалась вынуждена посещать светские рауты, где мужчины «случайно» касались её обнаженных плеч, целовали руки дольше положенного, шептали двусмысленности. Для меня, выросшей в двадцать первом веке, это могло показаться безобидным флиртом. Но для Адель каждое такое прикосновение было пыткой. Каждый вечер она молилась, прося прощения за то, что позволяет чужим мужчинам такие вольности.