Исключительное право Адель Фабер
Я промолчала, не зная, что сказать на такое откровение.
– Впрочем, – продолжила мадам Мелва, – времена меняются. И женщины тоже, как я вижу. Особенно ты, моя дорогая. Скажи, – она понизила голос, – как ты умудрилась так безупречно составить тот документ?
– Много читала, – уклончиво ответила я. – В библиотеке есть несколько интересных книг по юриспруденции.
– В самом деле? – она изогнула бровь. – И когда ты успела их прочесть?
– Во время болезни, – я пожала плечами. – Бессонница, много свободного времени.
Мадам Мелва смотрела на меня с явным недоверием, но допытываться не стала.
– В любом случае я восхищена, – наконец сказала она. – Мой сын не знает, что с тобой делать. И это… освежает. Почти двадцать лет я не видела его таким растерянным.
За ужином в тот вечер муж, наконец, нарушил трехдневное молчание:
– Платье, – сухо сказал он. – Для приема. Синее, с кружевной отделкой. То, что было на рождественском балу в прошлом году.
– Нет, – так же сухо ответила я.
– Что? – он замер с вилкой в руке.
– Я надену бордовое. С закрытым воротом и длинными рукавами.
– Это не обсуждается, – он стукнул вилкой по тарелке.
– Напротив, – я спокойно продолжила есть. – В нашем соглашении нет пункта о том, что вы выбираете мой наряд. Только о моем присутствии и внимательном слушании.
Мадам Мелва едва заметно улыбнулась, скрывая усмешку за бокалом вина.
– Ты… – муж побагровел, но сдержался. – Как скажешь, – он медленно прокрутил между пальцами вилку из полированного серебра. – Но волосы уложи иначе. Без этих, – он сделал неопределенный жест над своей головой, подыскивая слово, – строгих пучков. Распусти их или собери в локоны.
Я вспомнила, что Адель гордилась своими волосами – длинными, шелковистыми, цвета спелой пшеницы. Муж всегда любил, когда она носила их распущенными, особенно в интимной обстановке. Память подбросила неприятный образ его пальцев, запутавшихся в её локонах.
– Если настаиваете, – я кивнула, отгоняя воспоминание. – Что‑нибудь еще? Может быть, вы хотите выбрать мои перчатки или веер?
Моя ирония, кажется, задела его за живое. Скулы побледнели, а глаза потемнели, как грозовое небо. Он отставил бокал с вином, на скатерти расплылось маленькое бордовое пятно.
– Да, – его глаза сузились, став похожими на щелки. – Завтра я хочу, чтобы ты присутствовала на моей встрече с мсье Леваном. Здесь, в кабинете. В четыре пополудни.
– Зачем? – я удивленно подняла бровь, ощутив легкий укол беспокойства. Это не входило в наш договор.
– Считай это репетицией, – он криво улыбнулся, и эта улыбка не коснулась глаз. – Проверкой твоих навыков внимательного слушания.
В его интонации проскользнуло что‑то зловещее, но я не подала виду. Мадам Мелва заметно напряглась в своем кресле, её пальцы сжали резную ручку кресла так, что побелели костяшки.
– Как пожелаете, – я промокнула губы салфеткой и аккуратно сложила её рядом с тарелкой. – А теперь, если позволите, я хотела бы подняться к себе. Мигрень…
– Конечно, дорогая, – неожиданно ласково сказал муж, и от этой внезапной перемены тона по коже пробежал холодок. Он даже поднялся, чтобы отодвинуть мой стул – жест, которого я от него не видела многие недели. – Отдыхай. Завтра тебе понадобятся силы.
В его голосе слышалась угроза. Или мне показалось? Когда я уже была в дверях, я обернулась и поймала его взгляд – холодный, расчетливый, совсем не соответствующий приторно‑любезному тону. У меня возникло неприятное ощущение, что я иду прямиком в ловушку, дверцы которой вот‑вот захлопнутся.
Глава 4
Кабинет герцога утопал в зловещем полумраке, несмотря на яркий день за окном. Тяжелые бордовые портьеры были задернуты наполовину, пропуская лишь узкие полосы света, которые причудливыми линиями ложились на темный паркет и тускло поблескивающий глобус в углу. Пахло кожей, табаком и чернилами – запахи, к которым я уже начала привыкать, но до сих пор находила неприятными. Воздух казался густым и тяжелым, как перед грозой.
Я сидела в глубоком кожаном кресле, расправив юбки домашнего персикового платья с кружевной отделкой, которое выбрала специально для этой встречи – не слишком нарядное, но и не небрежное. Точно отмеренная доля уважения, без намека на желание произвести впечатление. Муж нервно постукивал пальцами по инкрустированной столешнице, поглядывая на часы. Было без пяти четыре.
– Надеюсь, ты помнишь наш уговор, – произнес Себастьян, в третий раз поправляя безупречно завязанный галстук.
Себастьян. Я только недавно начала называть его по имени даже в своих мыслях. До этого он всегда был «муж» или «герцог» – нечто абстрактное, функция, а не человек. Но чем дольше я жила в этом теле, в этом доме, тем больше деталей прорисовывалось в общей картине. Маленькие привычки, жесты, тембр голоса… Себастьян Эшфорд, сорок два года, единственный сын своих родителей, унаследовавший титул и состояние в двадцать три после скоропостижной смерти отца и женившийся на Адель из соображений выгоды – её отец, хоть и не имел громкого титула, владел обширными земельными угодьями на юге.
– Конечно, – я спокойно улыбнулась. – Слушать, запоминать, быть любезной. Не маленькая.
Его передернуло от моей последней фразы – слишком современной, слишком непривычной в устах аристократки. Но возразить он не успел – из коридора донеслись размеренные шаги и голос дворецкого:
– Мсье Альбер Леван, господин.
Я приготовилась увидеть грузного мужчину с масляными глазками, которого рисовали в моём воображении обрывки воспоминаний Адель. Но когда двери распахнулись, на пороге возник высокий, болезненно худой человек с острыми скулами и тонкими, бескровными губами. Его лицо было испещрено следами оспы, создававшими жуткий рельеф в боковом освещении из окна. Глубоко посаженные глаза казались темными провалами, и только когда он шагнул вперед, я разглядела их цвет – льдисто‑голубой, почти прозрачный.
– Добрррого дня, дорррогой дрруг, – произнес он, и я поняла причину моего присутствия здесь. Его речь была настолько искажена заиканием, что требовалась немалая концентрация, чтобы разобрать слова. А вид настолько страшен, что любая дама отпрянула бы от отвращения, что и было на руку моему мужу. В любом случае, что бы ни задумал муж, перехватив инициативу в свои руки, я буду управлять этой странной ситуацией.
– Мсье Леван! – прервав мои размышления, протянул Себастьян, шагнув навстречу и расплываясь в улыбке. – Рад вас видеть. Позвольте представить мою супругу, герцогиню Адель.
Я тотчас грациозно поднялась и сделала легкий реверанс, не опуская глаз, как сделала бы настоящая Адель.
