Искупление злодейки

Даже на расстоянии я чувствую его клокочущую яростью ауру… и у меня волоски на затылке встают дыбом. Это не просто зверь – это оборотень. И оборотень огромный – размером ближе к медведю! Если бы его широкие лапы и тело не были стянуты толстой антимагической цепью, он бы наверняка разломал прутья, будто хрупкие ветки.

Клетку протаскивают на середину двора. Следом за ней – красными пятнами по белому снегу – тянется алый след. Раны у зверя серьёзные, если ничего не сделать, он попросту истечёт кровью.

Заворожённая, я скольжу взглядом по чёрно‑белой шкуре, по широкой спине, мощной звериной шее… а потом смотрю в его глаза…

И тело будто пронзает молния. Из моих лёгких на миг выбивает воздух

Его глаза яркие, пронзительные, с бурлящей синевой, с кипящей ледяной ненавистью. Жуткие, но… красивые… они мне что‑то напоминают. Кого‑то. Но память, как нарочно, укрывает знание тьмой. Точно кошмар, что не можешь вспомнить с первыми лучами рассвета.

Служительница разговаривает с капитаном отряда – суровым желтоглазым оборотнем. По поджатым губам я понимаю – Морелле не нравятся новости. Ветер доносит до меня слова:

– …важный военнопленный, остального вам знать не нужно. Через пару недель прибудут из столицы. До этого времени ваша задача проследить, чтобы ирбис не помер – но эта сволочь на редкость живучая. Просто держите служительниц подальше от него. Ради их же блага.

– Зверь пустоши в стенах обители – к беде, – проворчала Морелла. – Неужели это необходимо? Не лучше сразу казнить отродье? Я думаю…

– Ваша задача – не думать, а выполнить приказ! – процедил мужчина, и его жёлтые волчьи глаза вспыхнули.

– …конечно, – смотрительница покорно склонила голову. – Прошу прощения. Да благословит вас свет Ньяры.

Но не только она считает, что оставить здесь пленённого – дурная затея. До меня доносятся голоса других сестёр обители:

– Это ирбис… Зверь пустоши… Они все убийцы! Воплощённое зло! Мой брат погиб, защищая границы от налётов этих дикарей. Почему мы должны держать его здесь? Кормить! Нам самим едва хватает еды!

“Они называют его злом…” – мысленно подмечаю я. И странное чувство зарождается в груди – смесь удивления и сопричастности.

Он чудовище… Они все это твердят. Кто‑то смотрит с настороженным недоверием, кто‑то – со злостью и обвинением. И абсолютно все – с ужасом…

Ах, вот как это выглядит со стороны! Я привыкла, что здесь только меня называли злом. Только в меня тыкали пальцем. А теперь про меня забыли, потому что я – “на исправлении”, а здесь – “чудовище во плоти”.

Чудовище, которому, очевидно, плевать, что его считают злом. Судя по взгляду, он желает подтвердить и укрепить это звание, растерзав всех на кровавые ошмётки. И на меня он смотрит так же, как на всех, не зная, что я тоже маленькое зло.

Не зная…

“Он единственный не знает”, – понимаю вдруг я.

А даже если узнает – для него это ничего не изменит, ведь он чудовище с большой буквы. Куда более страшный, чем я. Для него я – слабая маленькая служительница обители.

Впервые я вдруг стала обычной. Как все.

Это было неожиданно приятно. Это ощущалось так, будто внутри живота собрались пузырьки и тихонько лопались, заставляя меня вздрагивать.

Я понимаю, что мои эмоции странные – снова неправильные, как я вся. И я должна думать и чувствовать иначе. Должна смотреть на ирбиса, как смотрят другие – вон, солдаты обители скалят волчьи клыки и держатся за эфесы мечей, готовые чуть что – пустить оружие в ход.

Ирбисы – наши враги.

Дикое племя оборотней‑барсов, обитающее в ледяной пустоши и совершающее частые набеги на богатые земли Руанда. Многие солдаты, кто лечится здесь, пострадали от их клыков, мечей и ледяной магии.

Женщины‑служительницы показательно плюют в сторону барса, ведь немало их сыновей, мужей и братьев погибло в боях с этими дикими кочевниками.

Зверь в клетке скалит белые клыки, напрягает могучие мышцы так, что трещат цепи. И неожиданно одна трескается…

А в следующий миг вдруг оборотень с рёвом начинает метаться в клетке, заставляя всех отшатнуться, а кого‑то даже упасть в снег. Никто не успевает среагировать, как его стальная тюрьма уже переворачивается. Прутья сминаются, и зверь выскакивает наружу, сотрясая воздух рёвом. Охрана кричит, сёстры в ужасе бросаются врассыпную, и только я неподвижно стою, забыв, как дышать.

Командир рявкает, отдавая приказ. Солдаты уже призывают магию.

Воздух вспыхивает сложной вязью, которая устремляется к мчащемуся к воротам зверю. Магия нитями опутывает мощное тело, вминаясь в мышцы до крови. Ирбис ревёт, трясёт головой, его спину сотрясает от ударов синих молний. Раз. Второй! И вот, сцепив челюсти, зверь валится на белый снег, теряя сознание.

Из его пасти вырывается облачко пара, и тело начинает преображаться.

Оно уменьшается в размерах, чёрно‑белая шерсть исчезает, обнажая человеческую кожу, испещрённую белёсыми шрамами. Позвоночник выпрямляется, изогнутые когти втягиваются в пальцы. Сверху возникает изорванная рубаха, вся в бордовых разводах. Судя по всему, спину мужчине исполосовали хлыстами.

Спустя три удара сердца, на снегу уже лежит не зверь, а человек. Мужчина.

Его крепкие, тренированные боями мышцы бугрятся рельефом. Чёрные волосы с редкими белыми прядями разметались по снегу. А лицо даже в бессознательном состоянии искажено от ярости.

Это лицо…

У меня пересыхает во рту.

Я видела это лицо сотни раз. Его невозможно забыть. Невозможно перепутать! Оно снилось мне слишком часто… мучило ночами! И вот – его обладатель здесь. Передо мной.

Происходящее кажется мне нереальным.

Будто ещё один кусочек сна. Осколок кошмара.

Солдаты что‑то кричат, суетятся служительницы, но для меня мир сливается в общий гул.

Но раз ОН здесь… значит ли это, что отражение было право – и мои сны, это возможное будущее? Если кто и заявится за этим зверем, то это будут не солдаты Руанда. Это будут его соклановцы. Они разрушат обитель. Отомстят нам всем.

Значит… грядущее предрешено?

Значит… мы всё умрём?

Сердце спотыкается в груди, а потом начинает колотиться так бешено, будто сейчас проломит рёбра. Я вдруг понимаю – вот он, мой шанс на искупление.

Вот то огромное доброе дело, что я могу совершить!