Искуситель

Горячие слезы бегут по щекам, оседают на губах, теряются в воротнике белой форменной блузки. Я содрогаюсь в рыданиях, икаю и глотаю слезы, но взять себя в руки и успокоиться не могу. Лучше бы мы с мамой никогда не разговаривали. Лучше бы она так и оставалась недосягаемым идеалом.

Лучше бы я никогда не загадывала глупых желаний.

 

Глава 7

Мер

 

Что бы ни говорили смертные, в Аду вовсе не жарко: не сверкает сутками пламя, не задыхаются от боли в котлах грешники. Ад на самом деле до жути неприветливое место, давно пришедшее в запустение. Скучаю ли я по нему? Нет, и никогда не стану. Меня уже несколько сотен лет подташнивает от однообразных каменистых пейзажей, болтающихся туда‑сюда, как неприкаянные, демонов и отбившихся от рук душ. Вывернутых наизнанку, искаженных, давно непригодных в пищу. Отвратительных.

Лениво растянувшись на диване, я на мгновение прикрываю глаза. Уютная квартира Сильвии Хейли выглядит куда лучше полуразвалившейся клетушки, где я коротал последнюю пару веков. Здесь не несет разложением, пылью и грехом; здесь пахнет ее дорогими – удушливо‑сладкими цветочными – духами, свежестью и легкой, едва уловимой кислинкой алкоголя. Жадно втянув аромат, я вновь открываю глаза.

Где угодно лучше, чем в Аду.

Смертные, в отличие от демонов, еще не разучились веселиться. Сколько они сейчас живут? Лет сто, если повезет? А жизни в них на всю тысячу – только дай волю, и смертный за один год успеет столько, сколько демон поленится сделать за десяток лет. И каждый раз, вырываясь на свободу из преисподней, я чувствую себя таким же жадным до праздной жизни. Хочется попробовать все и сразу, сунуться в каждый злачный уголок города, где мне посчастливилось оказаться, поиграть с кем‑нибудь, может быть, перехватить пару душ. Сладких, как мед, или отвратительно‑горьких. Любых.

Я согласен на все, лишь бы не видеть кислых рож братьев и сестер. С каждой декадой их призывают все реже, и они пожирают сами себя. Силы затухают, остатки рассудка меркнут, и демоны стремятся поскорее расстаться с унылой жизнью. От большинства давно остались лишь блеклые тени. Я же своего рода счастливчик, и бываю на Земле чаще сородичей. Похоть уже много лет занимает особое место в сердцах людей, и кто бы ни решил меня призвать, я найду ключ к его сокровенным желаниям. Почувствую их, как хищник добычу, и, если понадобится, отброшу в сторону любого, кто встанет у меня на пути.

Сильвия грохочет чем‑то в ванной комнате, слышится приглушенный шум воды. Она торчит там уже второй час. На моих губах играет довольная ухмылка. Девчонка вызвала меня, сама не осознавая, о чем хочет попросить. Я помню ее расширившиеся от страха, а затем – от недоверия, неприязни глаза. Ее так и манит перспектива исполнить любое желание, но до чего же ей на самом деле страшно. Чего стоил только фокус с распятием и святой водой. Я до сих пор смеюсь, глядя на криво начертанную руну в коридоре. Смертные и впрямь готовы поверить в любую ерунду, лишь бы спастись.

Спастись Сильвия уже не сможет.

– Насколько вас таких много? – громко произносит она, едва появившись в дверях.

С обернутым вокруг головы полотенцем, в просторном махровом халате и босиком. Не иначе как обдумывала этот вопрос все два часа, что провела в ванной. Я криво усмехаюсь, лениво склонив голову.

– В смысле я никогда не слышала ни о какой магии, пока ты не свалился мне на голову. Я и поверить‑то до сих пор не могу, что меня не упекли в психушку после той вечеринки.

Все в ней выдает напряжение: подрагивающие плечи, плотно сомкнутые губы, блуждающий взгляд. Сильвия смотрит куда угодно, только не на меня, словно я могу спалить ее дотла одним мимолетным взглядом.

Могу, конечно. Но только если очень захочу.

– Нет никакой магии, детка, – я прикрываю глаза и откидываю назад упавшие на лицо длинные волосы. – И демонов в Аду я могу пересчитать по пальцам. А то, что вы с подружкой сотворили, – всего лишь ритуал призыва. И каждый раз, когда кто‑нибудь из вас думает, будто обладает какими‑то чудесными способностями, он всего лишь одалживает чужую силу. Если ты вообразила, что вокруг тебя был сокрыт целый мир магии и волшебства, то прости, что разочаровал. Реальный мир сильно отличается от фантазий.

Уточнять, что именно от таких фокусов смертных и зависят демоны, я не стал. Некоторых вещей Сильвии знать не нужно. Наивная и не понимающая ровным счетом ничего о силе, с которой связалась, она – идеальный кандидат. Просто прекрасный. И я уверен, что у меня получится добиться от ее сверкающей души чего‑то по‑настоящему особенного.

В конце концов, ее сокровенное желание я уже выяснил.

Другие исполнять не обязан, но и об этом Сильвии лучше не знать. У нас впереди месяцы, быть может, годы – и за это время я намерен как следует развлечься. Почувствовать себя живым, а не старым пыльным куском дерьма. И раз уж деваться нам друг от друга некуда, малышке придется вести себя как подобает.

До чего же сладкими на вкус окажутся ее эмоции. О сладости души думать еще рано.

– Ангелы тоже существуют? – вдруг спрашивает Сильвия.

Замирает и смотрит с такой надеждой, будто ждет, что сейчас с небес спустится ангел‑хранитель и избавит ее от контракта с демоном.

Обязательно, Сильвия, подожди, только пригладит сверкающую мантию и поправит нимб.

– Уже нет.

Улыбнувшись, я поднимаюсь с дивана. Потягиваюсь и разминаю затекшие плечи, бросаю взгляд на стакан воды на кофейном столике и опрокидываю его залпом. Совсем не то, что разбавлять пребывание на земле крепким алкоголем, но тоже ничего. Всяко лучше газировки, которую литрами пьет Сильвия.

– Но если ты надумала мучить меня вопросами, то оставь их до следующего раза. Я исполняю желания, детка, а не читаю лекции по истории.