Изгнанная жена дракона. Хозяйка лавки «Сладкие булочки»
Если Ксаррена вызовут на опознание, то, разумеется, вся легенда рухнет. Но вдруг он не удостоит чести погибшую жену. Баба с воза, дракону легче.
Пробираюсь вглубь кареты и надеваю кольцо на палец Лети.
– Прости, что не смогла тебе помочь, – шепчу я, снова вглядываясь в черты лица погибшей девушки и убеждаясь, что мы даже больше похожи, чем мне показалось в начале. – И прощай. Мне надо идти.
В последний момент мне в голову приходит разумная мысль, и одну из доступных тряпиц я перевязываю через себя, приспосабливая так, чтобы в нее можно было аккуратно уложить малыша. У меня когда‑то была специальная такая штука, сшитая даже на заказ. Своего сына так носила.
Это немного снимает нагрузку со спины, а еще освобождает руки, что удобно, когда дома надо убрать‑постирать‑приготовить. Вот теперь и тут пригодилось.
Снова взобраться по ненадежной пирамиде с ребёнком гораздо сложнее, но я справляюсь.
Спрыгиваю вниз на землю. И тоже удачно: не упала, ничего не сломала. Не всё так плохо. Дэйрон ведёт себя на удивление спокойно, как будто понимает, что маме и без того тяжело.
Хмыкаю, сообразив, что я уже всерьёз называю себя мамой ребёнка, которого не рожала. Впрочем, почему не рожала? Для тела Алтеи это её ребёнок, хоть и не очень любимый.
Но теперь я могу всё исправить и дать ребёнку настоящее тепло и настоящую любовь.
И в моём сердце что‑то откликается. Меня затапливает всепоглощающая нежность.
Это помогает мне немного прийти в себя.
О погибшей Лети я теперь думаю без ужаса, но с печалью. Очень жаль хорошую девушку, но так уж бывает в жизни. Говорят, что от судьбы не уйти…
Помочь я ей не могу, а вот о сыне надо позаботиться. Сидеть и ждать, когда проедет какая‑нибудь карета – не вариант. Замёрзнем. Надо идти.
Делаю несколько шагов вверх по склону, но в спину мне снова летит:
– Мяу!
Вот теперь я на все сто уверена, что это не глюк. Зову:
– Кис‑кис‑кис!
И котёнок разражается отчаянным писком.
Вот делать мне больше нечего…
Возвращаюсь, скользя по промёрзшей земле и тонкому слою снега, кляня на чём свет стоит зиму, дракона и саму себя за глупость. В нескольких шагах от кареты в неглубокой яме нахожу маленького испуганного дрожащего зверька.
Судя по размерам, у него глаза недавно открылись. Неужели какой‑то гад из проезжавших по дороге выкинул такого малыша. Сердца у людей нет.
– Тебя‑то как сюда занесло?
Котёнок, разумеется, отвечает невразумительным “мяу”. Ну да, я тебя прямо прекрасно поняла и сделала выводы.
Черный. Не буду его связывать с моим невероятным везением, но оставить его здесь ну никак не могу.
– Покормить тебя сейчас не получится, – зачем‑то объясняю я зверьку. – Посиди тихо.
Засовываю дрожащего найдёныша за пазуху, благо что не сильно грязный. Теперь у меня под плащом два беззащитных существа.
Скользя, срываясь пару раз и царапая ладони, выбираюсь на дорогу. Надо идти, и чем дальше я уйду от кареты, тем лучше.
И я иду. Ноги замерзают почти сразу же. Перчаток нет, но под плащом рукам тепло. А ноги?.. Остаётся надеяться на чудо.
И чудо появляется примерно через час ходьбы в виде бородатого мужика, выезжающего из леса на телеге, доверху заполненной дровами.
Надо сказать, удивились мы оба.
– Ты что, девка, делаешь посреди леса?
– Карета сломалась, – говорю я почти правду, а дальше нещадно лгу: – Другие вернулись в город на встречном дилижансе, а мне нужно дальше.
– И куда же тебе так надо, что ты об осторожности забыла? – хмурится мужик.
– В Соргот, – машинально отвечаю я, вспомнив слова Лети.
– В Соргот? – обрадованно переспрашивает мужик. – Так тебе ж повезло, девка, я дрова как раз в Соргот везу.
Ой, почтовая карета же ехала в другое место. Но стоит ли за него цепляться? Пешком я точно не доберусь. И мне ведь всё равно, куда ехать. Я везде чужая. А так, глядишь, легче будет от герцога скрыться.
– Садись, – мужик спрыгивает на землю, чтобы помочь мне устроиться, и в этот момент Дэйрон подаёт голос.
– Ох, ты ж, Всеблагой, да ты ещё и с ребёнком? Ай‑яй. Как же тебя угораздило оказаться среди леса?
Ответа от меня не требуется. Мужик уже рассуждает сам с собой. Он извлекает откуда‑то тяжёлый тулуп и укрывает меня всю.
Прислоняюсь спиной к брёвнам и, несмотря на тряску и пробирающийся порой под плащ холод, умудряюсь задремать. Малыш в перевязи, так что безопасно.
Мне снится пожилая женщина, стоящая на краю дороги, и Лети, бегущая к ней. Во сне девушка гораздо моложе, ей лет пятнадцать, не больше.
Проснувшись из‑за того, что карета подпрыгнула на очередном ухабе, я задумываюсь. Лети рассказывала, что у её бабушки в Сорготе пекарня. И раз уж я туда еду, наверное, правильно будет, если я единственному человеку, которому Лети доверяла, сообщу о её гибели.
Может, и пустит меня бабушка хотя бы переночевать?
С этой мыслью я снова задрёмываю. Просыпаюсь, когда мы уже едем по улицам то ли большой деревни, то ли небольшого городка.
– Тебе куда, девка? – спрашивает мужик, повернув голову ко мне.
– Пекарня мне нужна, – сообщаю я.
– Так была она у нас, да закрылась недавно.
– Почему закрылась?
– Так померла хозяйка.
– Как померла? – растерянно спрашиваю я. – Двоюродная бабушка Фрида…
– Так ты Летиция, что ли? – оживляется мужик, снова обернувшись.
Глава 8
Вопрос загоняет меня в ступор. В голове пустота. Бьётся только одна мысль: к кому мне теперь проситься на ночлег, если денег у меня совсем нет?
