Изгнанник Ардена

Флоренс спала, укрывшись лоскутным одеялом, в глубоком кресле с торчащей из подлокотника пружиной. Ее растрепавшиеся волосы темными змейками извивались по спинке кресла, а под глазами растеклась сурьма. Очевидно, долгая дорога сильно вымотала ее, иначе она ни за что бы не допустила, чтобы кто‑то увидел ее в таком виде. Хоть и родилась в семье простолюдина, Флоренс была аристократкой по духу.

Тристан присел на корточки перед креслом, поправил соскользнувшее одеяло и осторожно убрал проворную прядь с лица. Ему не хотелось тревожить сон Флоренс, даже если она привезла срочные вести. Как и Изекиль, за годы службы в гильдии она стала для него такой же семьей, как его родные братья и Кристин.

– Ваше Высочество, – прошептала Флоренс, не открывая глаз, – вы вернулись?

– Спи, Фло, тебе нужно отдохнуть. – Он погладил ее по волосам и уже собрался уйти, но Флоренс встрепенулась и схватила его за ладонь.

– Я не сплю, – заверила она хриплым ото сна голосом. – Просто задремала, лишь бы не слушать перепалки Изи и леди Кристин. Они же мертвого достанут!

– Почему ты остановилась в комнате Кристин? Могла бы занять мою, там большая и мягкая кровать, нам вдвоем будет очень удобно. – Тристан призывно облизнул нижнюю губу, и остатки сонливости покинули Флоренс, уступая место снисходительной усмешке.

– Опять вы за старое, принц Тристан. Я не стану с вами спать, даже если на этом свете не останется других мужчин.

– Ты забыла наш страстный поцелуй?

– Я тогда проспорила леди Кристин, поэтому была вынуждена вас поцеловать.

Она соскочила с кресла с резвостью горной козочки, так что лоскутное одеяло подлетело и длинная бахрома по краям хлестнула Тристана по лицу. Потом Флоренс стерла остатки сурьмы из‑под глаз, расчесала пальцами пышные локоны и, взяв с туалетного столика какой‑то свиток, протянула Тристану.

– Я отыскала семью той служанки, что пыталась вас отравить.

Игривость Тристана как рукой сняло. Он забрал свиток и опустился в кресло, в котором только что дремала Флоренс.

Тристан пытался выяснить, кем были те люди, которых подослали его убить, из какого они сословия и города, а самое главное, кому служили. Он пригласил художника, который нарисовал мертвую служанку, что хотела отравить его, проникнув в Гринкасл, а осознав, что ее разоблачили, выпила яд сама. Художник также написал со слов Тристана портрет мужчины, преследовавшего его в переулке.

Тристан безрадостно усмехнулся, вспомнив негодование Рэндалла, когда привез в Вайтхолл мертвого наемника, что напал на него на лесном тракте, и попросил написать его точный портрет. С ними Флоренс в сопровождении охранников из гильдии и объездила Южное и Западное королевство в поисках хотя бы крошечной зацепки.

В свиток были свернуты те самые портреты, вот только теперь рядом с ними были оставлены пометки мелким почерком Флоренс.

– Служанку и правда звали Илона. Повезло, что она назвала свое настоящее имя – ее мы отыскали быстрее всех. Ей было девятнадцать. Дочь владельца мясной лавки из деревни Олдельм на границе с Арденом. Два года назад она сбежала с приезжим купцом. По словам матери, он представился Дареном, выглядел лет на тридцать, весьма хорош собой. Илона сразу в него влюбилась, но ее отец даже слышать не хотел про чужеземца.

Тристан задумчиво потер подбородок. Что же сподвигло простую девушку оставить возлюбленного, встать на путь убийцы и покончить с собственной жизнью, лишь бы не выдать имя человека, подославшего ее в Гринкасл? Или тот возлюбленный вовсе не был купцом?

– Родители Илоны не знают, откуда он родом?

– Он говорил, что прибыл из Ардена. Внешность у него довольно броская. Темно‑рыжий, зеленоглазый, с серьгой виде розы ветров.

Тристан ущипнул себя за переносицу и отложил портрет Илоны. На следующем листе был изображен убийца с лесного тракта.

– О нем тоже сумела разузнать?

Флоренс энергично закивала.

– Это Ульемо Фернандес, его опознали несколько жителей Тариона, провинции на севере Западного королевства. Ульемо был талантливым строителем и порядочным семьянином. Он отправился в Аталас в поисках достойной работы, чтобы прокормить жену и четверых детей, но год назад пропал без вести.

– А третий несостоявшийся убийца?

Плечи Флоренс поникли.

– Про него, к сожалению, ничего не выяснила.

Тристан скрыл досаду. Он с самого начала не строил никаких иллюзий, что они найдут сведения обо всех этих людях. Большой успех, что Флоренс сумела раздобыть что‑то про двоих из них. Но третий – преследователь из Гринхилла, – возможно, до сих пор был жив. В тот вечер Тристан видел его издалека и плохо разглядел лицо, поэтому портрет не передавал его подлинный облик.

– Что ж, кое‑что у нас все равно есть. Только вопросов стало больше. – Тристан скрутил портреты и постучал свитком по лбу. – Юг, Арден, Запад… Занимательная география получается. Либо человек, точащий на меня зуб, имеет влияние на всем Материке, либо Уилл растрезвонил о моей причастности к гильдии, и теперь против меня ополчились сразу несколько людей.

Флоренс устало привалилась спиной к стене и помассировала виски.

– Мы будем искать дальше, – заверила она. – Кроме того, если король Рэндалл выяснит точный состав ядов, которые вы ему передали, возможно, у нас появится больше зацепок и мы приблизимся к разгадке. Не время отчаиваться.

Тристан тепло посмотрел на нее.

– Я и не думал отчаиваться, моя дорогая Фло. Ты потрудилась на славу. Отдыхай, завтра мы обговорим дальнейший план действий. – Он поднялся с кресла и, поравнявшись с ней, заговорщически подмигнул. – И все же двери моей спальни всегда для тебя открыты, Фло.

– Когда‑нибудь, мой принц. – Она сладко улыбнулась. – Но не в этой жизни.

Тристан хмыкнул и, покачав головой в притворном недовольстве, отправился в свою спальню. Эта игра продолжалась с тех пор, как он пустил слухи, что обесчестил ее, чтобы вырвать из лап деспотичного отца. Он понимал, что Флоренс никогда не согласится стать одной из его многочисленных любовниц, а она, в свою очередь, знала, что его шутки никогда не зайдут дальше легкомысленных поцелуев, потому что они оба дорожили дружбой, проверенной годами.

В комнате Тристана находились лишь узкая кровать у стены, стол и шкаф с поломанной дверцей. Вся мебель поизносилась от старости, хотя и в лучшие свои годы явно не отличалась качеством, зато здесь не было клопов и прочей живности, а простыни пахли луговой свежестью. Возле окна стояла тахта с прохудившейся обивкой, на которой лежал вещевой узел Изекиля. Он сам или все еще собачился с Кристин, или пошел расслабиться в местный бордель или таверну.