Извращенные эмоции

Тот скрестил руки на груди.

– И что же мы должны им предложить?

– Мир и любовь. – Римо скривил губы, словно был готов вот‑вот расхохотаться. – Предложим соединить наши семьи брачными узами. Это ведь на какое‑то время помогло Семье и Филиалу.

Римо мне об этом ничего не рассказывал. Обычно он со мной советовался, прежде чем принимать подобные решения. Удивительно разумный план для него. На протяжении веков человеческой истории браки предотвращали множество войн. Впрочем, конечно, развязывали не меньше.

Фабиано рассмеялся, но, судя по тому, как сузились его глаза, он явно был недоволен.

– Это помогло на пару лет, теперь они снова начали друг друга убивать.

– Несколько лет – это все, что нам нужно, – вмешался в разговор я. – Лука не хуже нас понимает, что любое мирное соглашение заключается лишь на время.

– Ты не думаешь всерьез, что Лука согласится на договорной брак?

– А почему бы и нет? – Римо ухмыльнулся. – Ведь у него с твоей сестрой все сработало. Посмотри на них, они же до чертиков друг в друга влюблены. Уверен, он сможет отдать нам одну из своих кузин. Ты же мне рассказывал, что у его отца были три сестры и два брата? Наверняка у него есть несколько кузин подходящего возраста, да даже троюродная сестра сойдет.

– Одна из этих сестер была замужем за предателем, которого убил наш отец. Сомневаюсь, что она захочет отдавать нам одну из своих дочерей, – напомнил я Римо.

– Одну из ее дочерей трахает этот ублюдок Гроул. Можно подумать, я принял бы ее или кого‑то из ее сестер в нашу семью, – бросил Римо. Я кивнул в знак согласия. Если мы позволим Семье отдать нам объедки, оставшиеся после нашего сводного братца‑предателя, нас неправильно поймут.

– Лука не выбрал бы никого из них. Но кто же, черт возьми, тогда должен взять замуж женщину из Семьи? – Фабиано взглянул на брата и приподнял светлые брови. – Только не говори мне, что это будешь ты, Римо, потому что я, черт возьми, не собираюсь им этого предлагать. Мы все знаем, что ты – последний человек, которого стоит представлять в качестве потенциального мужа. Ты же постоянно выходишь из себя. Свадьба закончится гребаной кровавой баней, ты ведь сам это понимаешь. Римо усмехнулся, переводя взгляд на меня. Так вот почему он со мной не посоветовался.

– Я не собираюсь ни на ком жениться. Это сделает Нино.

– Я? – удивился я, вскинув брови.

Поморщившись, Фабиано опустился на диван.

– Без обид, но Нино – тоже не слишком подходящий на роль мужа человек.

Я опустил голову. Никогда не задумывался о браке. Он всегда казался мне чем‑то лишним.

– Если ты имеешь в виду, что я недостаточно эмоционален, то уверяю тебя, что смогу изобразить чувства, если это потребуется.

Римо пожал плечами.

– Речь не идет о браке по любви. Нино не должен будет испытывать что‑то к той женщине, чтобы жениться. Нужно лишь сказать «да» и трахнуть невесту, возможно, завести ребенка или парочку, и беречь жизнь своей жены до тех пор, пока нам нужно перемирие с Семьей. Ты ведь на это способен, да?

Я прищурился. Мне не нравился его тон.

– Способен.

Фабиано покачал головой.

– Это дерьмовая идея, и ты сам это понимаешь.

– Идея смелая, – признал я, – но в наших кругах к этой практике прибегали поколениями. Еще до того, как наши предки переехали в США, они устраивали договорные браки, чтобы установить связи между разными кланами. А Семья придерживается старомодных ценностей. Они остаются единственной семьей за пределами Италии, в которой до сих пор демонстрируют окровавленные простыни. Я уверен, что семья Луки одобрит еще один договорной брак. Луке надо, чтобы консервативные члены Семьи оставались довольны, особенно теперь, когда ему пришлось принять у себя некоторых из своих сицилийских родственников. Да и в Каморре все еще остались приверженцы традиций, которые вполне оценят подобный союз.

Фабиано снова покачал головой.

– Я тебе еще раз говорю, Лука на это не согласится. Он меня убьет.

Римо ухмыльнулся.

– Посмотрим. Я слышал, ему нужно защитить своих детей.

Фабиано вздрогнул.

– У Арии есть дети?

Мы с Римо давно все знали. Нам рассказал об этом один из наших людей. Лука позаботился о том, чтобы Ария с детьми не попадали в поле зрения СМИ, и даже убил нескольких фотографов, которые не поняли, что такое неприкосновенность частной жизни. Римо не хотелось, чтобы Фабиано об этом знал, потому что боялся, что тот слишком распереживается во время своей поездки в Нью‑Йорк. Но, видимо, передумал.

– Дочь и сын, – сказал я. – Ему нужно их защищать, и если мы предложим ему перемирие на западе, это должно его убедить.

Фабиано молча меня выслушал.

– Когда вы об этом узнали?

– Какая разница? В любом случае, Лука вряд ли подпустит тебя к своим детям, – предположил Римо.

Фабиано кивнул, плотно сжав губы.

– Ты ведь знаешь, что за тем нападением на нас стоял не Данте. Это был мой отец. – Он взглянул на меня, а потом на Римо. – Данте может убить моего отца еще до того, как до него доберемся мы. Не хочу, чтобы это произошло. Позвольте мне съездить в Чикаго и привезти его в Лас‑Вегас. Мы ведь и после этого сможем попросить Луку о перемирии.

Римо бросил на меня многозначительный взгляд, очевидно, рассчитывая, что я как обычно выступлю в качестве голоса разума.

– Мне кажется, это неправильно, – не согласился я. – Ты слишком эмоционален, чтобы возглавить атаку на Филиал и уж точно – на собственного отца. И мы не уверены на сто процентов, не по приказу ли Данте он действовал. Возможно, Данте его и не убьет.

– Это был план моего отца. Ты же слышал, что сказали ублюдки из Филиала, когда мы их порвали. Мой отец прислал этих уродов, потому что хотел моей смерти! – прорычал Фабиано. – Я хочу его убить. Разорвать на части.

– И убьешь! – твердо заверил Римо, дотрагиваясь до плеча Фабиано, после чего сделал паузу. Опять эта его улыбочка. – Но это стало бы хорошим свадебным подарком. Если мы доберемся до Скудери, то сможем использовать его смерть в качестве искупительной жертвы для Луки и его клана. В конце концов, сестры Скудери тоже не питают особой любви к своему отцу.