Каролина. Часть третья

– Крис? – тихо зову я. Почему‑то я больше не хочу называть его этим именем, но и не могу во всеуслышание назвать настоящее.

Может, он возвращался, и Поул схватил не только меня, но и его? Ответом служит тишина и звуки тяжелого дыхания. Мурашки окончательно застывают на коже.

– Кто здесь?

Ответа снова нет.

Звук слева привлекает внимание, и я поворачиваюсь туда. Меня окружают? Нащупываю цепь, брякая, пытаюсь понять, откуда она идет. Из пола. Меня снова приковали к полу. Отлично. Спасибо, что не к потолку.

Это первое настолько долгое пробуждение, что я могу окончательно прийти в себя и понять, что нахожусь в помещении, которое не движется. Комната не шатается. Я сижу на полу, привалившись спиной к стене. Неприятный запах никуда не делся, я уже привыкла к нему и практически перестала замечать. Редкие шорохи звучат с двух сторон, пытаюсь определить, с какой ближе. То есть, кроме меня здесь еще минимум два человека. Кто они? Почему здесь? Изредка они шевелят свои цепи, и каждый раз от этих звуков сердце начинает колотиться чаще необходимого.

Если звенят цепи, значит они движутся.

Боюсь предпринимать попытки к побегу, скорее всего за мной наблюдают. Поул не просто так выкрал меня. Смерти моей он не хочет, иначе убил бы на месте, а не затратил столько усилий и ресурсов, чтобы вытащить из Салема.

Зачем я ему нужна? Скорее всего он выполняет приказ отца. Из этого вытекает следующий вопрос, Что нужно Берингу? Он не был со мной груб, когда я жила в Ротоне. Я бы сказала, что он заботился обо мне куда лучше, чем кто бы то ни был… чем кто бы то ни был до недавнего времени.

Скорее всего подобные догадки только сбивают меня со следа. Разуму не за что зацепиться и ухватиться. Я в полном неведении, где я и зачем тут оказалась. Единственное, что я знаю, так это имя похитителя.

Что мне это дает?

Абсолютно ничего.

Постепенно привыкаю к тихим звукам по бокам. Это всего лишь шорохи, и я бы могла принять их за блуждание грызунов, если бы не звуки дыхания, которые периодически становятся громче.

Время идет, а ко мне никто не приходит. Я очень голодна и хочу пить. Как долго я пробыла за пределами Салема?

В какой‑то момент я теряю терпение и поднимаюсь. Выпрямившись в полный рост, слишком громко брякаю цепью, из‑за этого мои невидимые соседи начинают сильнее скоблиться о металлический пол. Да кто это? И тут меня осеняет. Может, у них кляпы во рту? И они не могут ничего сказать? И единственное, что в их силах, так это привлекать мое внимание?

Ладно.

Медленно иду направо, держась одной рукой за стену, а пальцами второй вонзившись в цепь. Она недостаточно длинная, поэтому мне удается сделать не больше пяти шагов. Ощупав стену, ничего не нахожу. Она гладкая и холодная.

Что‑то касается моей ноги и замирает. Медленно выдыхаю и присаживаюсь, чтобы на ощупь понять, что это такое. Отчетливо слышу биение своего сердца. Оно стучит сильнее обычного, это и неудивительно. Я, прикованная цепями, в кромешной темноте иду на непонятные звуки. Самоубийца? Безусловно.

Тянусь к тому, что касается моей ноги, и задеваю кончиками пальцев, через пару выдохов уже кладу ладонь и понимаю, что это человеческая рука.

– Боже, – шепчу я.

За спиной что‑то стукает о стену, но я не обращаю внимания. Рука слишком худая, я чувствую все сухожилия и кости. Трогая безвольное тело, подбираюсь к лицу. Человек весь в лохмотьях, его грудь поднимается и опадает с трудом. Это мужчина, но точно не Брайан.

Я должна бы быть рада, что это не он, но чувствую разочарование. Вдвоем мы бы точно выбрались отсюда. Он бы обязательно нашел выход, даже если в округе не было ни единой двери. Брайан разложил бы все по полочкам и просчитал каждый шаг. А что делаю я? Трогаю незнакомого человека. Я даже не уверена, что он не против этого.

Нащупываю металлический ошейник, цепь ведет к стене. Почему его прицепили за шею, а меня за руки?

Яркая вспышка света ослепляет. Пытаясь прикрыть глаза ладонями, цепью ударяю по губе.

– Твою мать!

Проморгавшись, вижу перед собой… мутировавшего. Наши лица разделяет не больше тридцати сантиметров. Склонив голову набок, он пристально смотрит на меня своими жуткими красными глазами.

Я столбенею.

Если дернусь, он схватит.

Краем глаза вижу еще несколько мутировавших, и все они, как один, смотрят на меня.

А на кого им еще смотреть? Из съедобного тут только я.

Отползаю от опасности, а она ползет за мной. На четвереньках отдаляюсь от мутировавшего, он, копируя мои движения, ползет следом, при этом держа голову в прежнем наклоне. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Что он видит в моих? Страх быть съеденной? Ужас от осознания того, что я облапала самого опасного хищника в мире?

Расстояние до него я преодолела куда быстрее, чем двигаюсь прочь.

Он весь в рисунках, я тут же вспоминаю Адриана. Может, этот мутировавший тоже не потерял человечность? Иначе почему он еще меня не покусал?

Когда его цепь натягивается, он останавливается, а я продолжаю отдаляться. Кто‑то хватает меня за щиколотку, и я вздрагиваю. Пинаюсь, захват тут же пропадает.

Вжимаясь спиной в стену, смотрю по сторонам то налево, то направо.

Кажется, у меня проблема.

В металлическом коробе с дверью напротив меня, достаточно большая тусовка. Десять мутировавших по обе стороны. Они все медленно ползут к проходу и получается так, что длины их цепей хватает ровно настолько, чтобы загородить мне выход, но до меня они дотянуться не могут. Это что еще за капкан?

Они слабы, вообще не представляю, на каком святом духе еще держатся их исхудавшие тела. Глазницы и щеки впали. Скулами можно пользоваться вместо ножей. Они не тянут ко мне руки, не рвут цепи. Но смотрят на меня, как на лакомый кусочек, который нужно было съесть еще вчера.

Дверь в конце коридора распахивается, и полумертвые мутировавшие тут же начинают отползать к стенам и вжимаются в них до кровавых царапин на оголенных участках кожи. Что такого Поул и Беринг с ними сделали, что самые опасные существа на планете так сильно их боятся?

Поул входит не один. Перед ним в помещение вплывают две девушки в черных одеждах и масках на лицах. В руках они держат длинные шокеры и потрескивают ими в стороны мутировавших. Девушки останавливаются лицами к стенам, а Поул заканчивает движение четко между ними.

Его мимика не изменилась с нашей последней встречи. Открытый дружелюбный взгляд и слегка улыбающиеся губы. Поул в отутюженном до безупречности сером костюме и белой рубашке, расстегнутой на две верхние пуговицы.

Я молча смотрю на него, ожидая первых слов.

– Здравствуй, милая, – говорит Поул и выжидательно поднимает брови.