Кавказский Хищник. Плохая девочка будет наказана

Глава 8

 

Это какая‑то злая усмешка судьбы. Даже не усмешка, нет. Хохот.

Просто там, на небе, кто‑то решил от души поржать над моей жизнью и послал мне ту, кто единственная из всего пантеона ангелов и демонов может расхерачить мое внутреннее состояние вдребезги.

Ну, иначе как объяснить, что именно сейчас, когда все устаканилось, наладилось и вошло в естественное русло, я встречаю ту, кто когда‑то шрапнелью искромсал мое сердце.

Она изменилась. И даже пока не могу сформулировать, что именно так сильно меня триггерит в этих изменениях и заставляет одновременно желать придушить эту женщину, и. взорвать, на хер, весь этот мир, решая ее бесконечные проблемы.

Я, блядь, Анзор Гаджиев, человек, научившийся контролировать каждую свою эмоцию и ставить выгоду и прагматизм превыше всего, в одночасье испортил отношения с Мамдухом, пресловутый контракт по поставкам оружия с которым прорабатывал уже второй год и вышел‑таки на финишную прямую. Вышел, подписал, пришел отмечать, и. В итоге вернулся с банкета не с сотней миллионов, а с голопопой девчонкой, которая в свое время вывернула меня наизнанку и прополоскала в серной кислоте.

Я не хотел думать о том, что было у нее после меня. Я дал себе мужское слово, что не буду думать об этом.

Отпустил, потому что понимал, мать его, что иначе не получится. Иначе я не спасу ее, не вытащу из всего того дерьма, куда погрузился сам.

Да и она сама поняла, что не вытянет. Это была моя война, а она просто девочка. Хорошая девочка, которую я непроизвольно сделал плохой.

В той войне с отцом она единственная могла стать и стала бы неизбежной жертвой. Так называемым «сопутствующим ущербом».

Допустить этого я не мог. Кто я такой, чтобы лишать ее права на нормальную жизнь?

Но сейчас, смотря в глаза сумасшедше красивой женщины, чья привлекательность с годами стала только еще более видной, насыщенной, нестерпимо влекущей, не могу чисто по‑мужски снова и снова задаваться вопросом.

Как? Как она жила? Кто был в ее сердце? Кто был рядом?

Кто.

Думаю, что у нее были другие мужчины, и это выжигает меня изнутри.

Остынь, Анзор.

Хватит.

Это не для тебя.

Поможешь девчонке, разрулишь проблемы, и пусть идет с миром.

Вы не созданы быть рядом.

Вас коротит, и в итоге от замыкания взорвется так, что заденет всех.

Да, это будет правильным решением.

Думать головой, а не другим местом.

И просто решать вопросы поэтапно, чтобы не натворить еще больше дел, как уже натворил с Мамдухом.

А еще не разрешать собою манипулировать, что мелкая чертовка умела делать всегда первоклассно. Это я сейчас уже начал понимать, смотря с высоты прожитого на наши отношения тогда, когда меня на ней заклинило.

И потому мне совершенно, мать его, непонятно, какого черта я сейчас делаю посредине ее квартиры. Как баран.

– Рыжик! – блядь, Анзор, какой же ты дебил подкаблучный, – слышь, котяра! Выходи!

Говорю с мурлом, словно бы он разумное существо, – и сам про себя мрачно ржу.

"Ее огромные, как у испуганной газели, глаза до сих пор стоят на репите у меня перед глазами. Бархатная кожа, покрытая мелкой дрожью. Эта картина с того проклятого вечера, когда я отхлестал ее по заслугам по жопе.

– Анзор. Я не могу лететь вот прямо так. Мне… хотя бы вещи в квартире надо собрать.

– Рада, – раздраженно выдыхаю, – какие, на фиг, сейчас тряпки?! Купишь все, что нужно, в России! Не о том ты сейчас думаешь! Нам нужно лететь подальше от Мамдуха, пока он что не придумал похуже. Послушай меня, наконец, женщина!

– При чем тут вещи?! Разве я когда‑то была материальна?! Ты оскорбляешь меня.

– Блядь. – закатываю глаза. Я с ума сойду с этой малохольной.

– Рыжик. Надо забрать Рыжика.

Рыжик, блядь. Сука. Рыжик.

Она произносит имя наглого дворового кота, которого в свое время я подобрал для нее из‑за ее сраных капризов, сердце опять простреливает автоматной очередью.

– Он жив? – сука, Анзор. Тюфяк и лох. О чем ты спрашиваешь вообще?!

– Да, Анзор, надеюсь, что жив, – ставит руки в бока. Чувствует мое замешательство и сразу занимает освободившееся пространство. – Я уже почти сутки прохлаждаюсь тут, пока он там один!

Вдох‑выдох. Вдох‑выдох.

Приди в себя, Анзор. Приди, мать его, в себя.

– Хорошо, – отвечаю сквозь зубы, – я привезу кота.

– И еще вещи в гардеробе на верхней полке! Просто небольшую коробку! Там.... там самое. Короче, пожалуйста, просто возьми эту коробку и привези!

И вот я стою с кошачьей переноской, вызволяя из угла ссыкливого засранца. И чувствую себя просто каким‑то оладухом.

Сажусь на корточки. Утыкаюсь глазами в наглую морду.

– Иди сюда, мурло.

Протягиваю руку.

Котяра недоверчиво топает ко мне. А потом начинает нюхать, мурчит и моторит на всю квартиру.

Не выдерживаю и глажу по мягкой шерстке.

– Разъелся на харчах, – усмехаюсь, зачем‑то чешу его за ухом, – морда. Давай‑ка внутрь, а то твоя хозяйка выебет мне весь мозг.

Киваю в сторону просторной пластиковой клетки. Удивительно, но Рыжик спокойно идет внутрь.

Бинго, – защелкиваю замок. Теперь следующее задание в нашем говноквесте.

Прохожу в спальню. Невольно чувствую, как в горле нарастает ком.

Ее кровать. Духи. Вещи.

Руки непроизвольно трогают все, что я вижу.

Наклоняюсь, вдыхаю запах покрывала.

Рада. Здесь царство Рады. Как мне хорошо знаком этот запах.