Кавказский Хищник. Плохая девочка будет наказана

Так я вообще‑то не говорила. Никогда. Он опять все переворачивает, как характерно для мужиков.

Но сейчас нет смысла это все вспоминать и ворошить.

Я ничего не докажу такому, как Анзор.

Но вот объясниться хочу.

Он не должен домысливать того, чего нет.

А никакой грязи в моей жизни до вчерашнего вечера не было.

– Даже не знаю, с чего начать. – искренне перебираю в голове факты, в унисон с монотонным дерганьем края простыни, которая все еще до ушей прикрывает мое тело.

– С начала, пожалуй. Это логично. – хмыкает, так и не разомкнув руки, сцепленные замком на груди.

– Ну, полтора года назад я приехала в Дубай, – вижу, как его лицо сначала загорается гневом, а потом какой‑то злорадной досадой. Типа: «Что и требовалось доказать», – но не для того, о чем ты сразу подумал. Не было у меня никаких папиков и содержателей. Никого не было. Сама я все решала. Просто. Подумала, что нужно открыть свое дело.

– Почему Дубай? Прямо скажем, далеко не самое лучшее место для построения «своего дела» молодой девке.

– Потому что тут была Катька. Помнишь Катьку? Моя подружка из института. Она сказала, что поможет. После смерти мамы у меня никого особо не было. Подружки мои из Иваново все разъехались. Одна вышла замуж за военного, другая – сама неприкаянная, в Москве ищет, куда приткнуться. Тогда. Мне казалось, что Дубай – лучший вариант. Все сюда едут счастья искать.

Анзор словно бы слушает меня поверхностно. Морщится.

– Мать умерла?

– Умерла. – говорю и чувствую, как горло начинает щипать. – Не хочу сейчас об этом.

Понимающе кивает.

– Соболезную.

Первое искреннее слово за все время нашего общения после разрыва. Без превосходства, презрения и раздражения.

– Ты окончила институт?

Снова отвожу глаза от его прямого вопроса.

– Сейчас. Временно заморозила учебу. Так получилось. В академе. Бакалавриат окончила. С магистратурой. Ну, была на заочном, а сейчас.

Он вдыхает и выдыхает шумно. Резко переводит взгляд от окна на меня.

– Ну что, Рад, нашла‑то счастье?

Тут же снова отворачивается. Закуривает.

Нервничает?

Тяжело вздыхаю.

Игнорирую его прямой ироничный вопрос.

– Я месяц штудировала местный рынок, и. приняла решение пустить свои сбережения на открытие кондитерской.

– Кондитерской? – оглядывается на меня удивленно. – Рада, ты с ума не сошла? При чем здесь ты и кондитерская? Ты хоть один торт в жизни испекла? Прости, но пока все, что ты говоришь, звучит как бред неадекватного человека. Либо ты мне врешь, либо и правда. того.

– При чем тут испекла или нет?! – раздраженно машу я рукой. Не слушает меня, как всегда. – Вопрос был не в том, чтобы что‑то делать руками, а подключить свои мозги.

– И как, подключила? – иронизирует, а я все больше злюсь.

– Подключила, – в висках вибрирует нарастающее напряжение, и с самодовольством:

– Еще как подключила! Узнаешь – закачаешься!

Хочу все ему рассказать про свой успех так сильно, что даже захлебываюсь от эмоций. Отчаянно, дико хочется, чтобы он понял, что я не. Не ничтожество, каким он меня воспринял в логове проклятого Мамдуха.

– Я наняла двух неплохих поваров из Средней Азии, решила их вопросы с миграционной. Нашла помещение. Катька тоже с этим помогла. Помнишь Славика? Они вместе все эти годы. Он риэлтор элитной и коммерческой недвижимости здесь.

Наша первая локация была крохотной и проходной. В торговом центре. Я все красиво оформила. Сама ездила к бангладешцам на рынок – находила в три раза дешевле детали декора, которые в других местах продавались очень дорого. На третий месяц вышла в ноль, но. Понимала, что этого мало, чтобы удержаться на плаву, особенно в Дубае. Короче, хотелось какой‑то такой идеи, знаешь. Вот чтобы ноу‑хау, открытие, как у ученых. И вдруг меня проперло.

– Страшно представить, на что могло тебя «пропереть» в кондитерском деле.

Иронизирует. Ну‑ну.

Набираю воздуха в легкие.

– Про знаменитый шоколад с арабским десертом с фисташками в виде начинки слышал?

Он пораженно смотрит на меня. Даже выражение лица меняется.

А я впервые за эти сутки испытываю остро‑сладкое чувство торжества.

Потому что про этот десерт, порвавший все соцсети и вскруживший голову половине мира, не знает, пожалуй, только мертвый.

– Так вот, это я.

– В смысле?

В том смысле, что мы решили придумать что‑то такое очень близкое и для местной крайне платежеспособной публики, и для иностранцев, любящих все арабское как часть местной экзотики. Но в то же время нужно было что‑то оригинальное. Скажем так, стать сотой кондитерской, которая делает арабское кунафе (прим. автора: знаменитый мучной десерт с сахаром и маслом, посыпанный фисташками), не хотелось. Да и вывозить этот десерт из страны сложно, к транспортировке он непригоден. А что любят вывозить, если мы говорим про кондитерские изделия? Правильно, конфеты. Все эти наши грильяжи, «Мишки на севере», «Красные шапочки». Все ведь это покрытая шоколадной оболочкой разнообразная начинка – идеальный сувенир, подарок. Вот. Так родилась идея сделать этот шоколад с арабским колоритом.

– Рада. – слышу удивление в его голосе. Даже замешательство. – Это. конечно, очень круто, даже представить не мог, что за этим стоишь ты… Все помешались на этом шоколаде, но… – Анзор ошарашен и подбирает слова. – Как это связано с твоим вчерашним концертом?

– Ты сам просил начинать сначала, – осекаю его я. Можно же мне реально чем‑то похвастаться? Да и дело не в хвастах! Просто без этой части рассказа он не поймет всей картины. – Короче, шоколад пришелся публике по душе, но. Мы ведь в Дубае. А кто в Дубае делает по‑настоящему большие деньги? Да, Анзор. Самая элита. Не просто богатые. А самые богатые. Пресловутый эффект сноба. «Сноб с более высоким уровнем дохода стремится купить то, что не покупают другие лица с более низким уровнем дохода».

Мы оба осекаемся, глядя друг на друга. Когда‑то в институте с этого самого «эффекта сноба» и началось наше знакомство. Ну, почти с него.