Когда мы были непобедимы
Судья Хорхе Талавера с наслаждением зевнул. Утро выдалось прекрасное – чудный приморский городок Суансес, август в разгаре, а приходится работать. Да еще в такую рань. А ведь как хорошо было бы без спешки посидеть в ресторанчике на пирсе с женой и дочками, лакомиться кальмарами и свежими мидиями, а после… эх, после обеда подремать бы под пляжным зонтиком. Судья понимал, что с его основательным пузом и, главное, с его показателями холестерина надо бы все лето сидеть на салатах и из спортзала не вылезать, но от одной мысли об этом становилось тошно.
– Ну что, подтверждаем инфаркт? – спросил он у судмедэксперта Клары Мухики, она закончила осматривать труп и теперь стягивала перчатки.
– Пожалуй. Признаков насилия точно нет. Мы знаем точный возраст?
– Шестьдесят три.
– Ну что же, по возрасту подходит, но надо проверить его медкарту и дождаться вскрытия. Впрочем, цианоз лица и шеи может означать…
– Цианоз?
– Да, видишь, какого синюшного цвета шея и лицо? Для инфаркта это типичная картина, хотя такое бывает и при других патологиях, – объяснила Клара, поправляя каштановые волосы, тронутые сединой, которую она умело маскировала калифорнийским мелированием[1].
– На чем остановимся?
– Давай не будем играть в угадайку. Вскрытие покажет. Одно могу сказать наверняка – глаза ему закрыли уже после смерти. Это точно. Но на первый взгляд никаких признаков насилия не вижу, все указывает на естественную смерть. Еще у него отек кистей с тыльной стороны, что говорит об острой сердечной недостаточности.
– Так это же хрестоматийный пример инфаркта.
– Возможно… Нет ли у него родственников, которых можно было бы расспросить о состоянии здоровья?
– Рано или поздно найдут кого‑нибудь, но Маса мне говорил, что покойный – вдовец, бездетный, жил один в районе порта.
– Вот оно как, – вздохнула Клара.
Обычно судмедэксперт на вызовах не стеснялась отпускать шуточки, но со временем собственные жизненные перипетии научили ее проявлять деликатность в отношении тех, на чью долю выпало одиночество. Кларе стукнуло сорок девять, судья был ненамного старше, но выглядел на свой возраст, главным образом из‑за пуза, – не то что стройная, миниатюрная, энергичная Клара.
– Выходит, мы приехали сюда из‑за бедняги садовника, у которого отказало сердце, – в очередной раз вздохнул Талавера. – Хоть не придется особое расследование назначать, уже легче. Скажу Карусо, пусть закрывает дело.
– А вы разве не вызвали сюда Валентину?
– Да, но мне сказали, что кто‑то прикасался к трупу, а владелец дома якобы видел нечто странное – лишь по этой причине. Давай считать, что с формальностями мы разобрались, отметились тут, так сказать, к нам вопросов никаких. – Судья подмигнул Кларе и, восхищенно оглядев сад и сам дворец Кинта‑дель‑Амо, огромный, но элегантный, заметил: – Красивое место выбрал наш инфарктник.
– Да уж, великолепное, – согласилась судмедэксперт, тоже любуясь импозантным особняком.
Здание было выстроено в форме буквы П, в глубине которой располагался живописный дворик. Напротив обустроили смотровую площадку, где они в тот момент и находились. В центре дворика росла высоченная тропическая пальма, на фоне дворца в классическом английском стиле дерево это смотрелось несколько чужеродно. С восточной стороны возвышалась многоугольная башня в четыре этажа с остроконечной крышей. Кларе она напомнила Алькасар в Сеговии[2]. Вторая башня, западная, с такой же крышей, была круглой и несколько пониже. Ступенчатый фронтон придавал Кинте‑дель‑Амо вид романтический и в то же время несколько зловещий.
– Здание, кажется, не в очень хорошем состоянии, – заметила Клара. – Будто замок из старого черно‑белого фильма ужасов, правда?
– Что‑то есть, да. Того и гляди в башенном окне вдруг появится семейка Аддамс. Очень хорошо дополнили бы атмосферу.
– Да я бы умерла от страху, если бы заметила кого‑нибудь в этих окнах.
– Серьезно, Клара? Ты же дни напролет с трупами возишься. Не удивлюсь, если ты Франкенштейна создашь и на работу примешь…
– Ты, дорогуша, сам скоро к нам в Институт судебной медицины загремишь, если пару кило не сбросишь, – покачала головой Клара.
Настоящий профессионал, судья совершенно не заботился о своем здоровье. Клара и Хорхе Талавера дружили уже много лет, иногда семьями ужинали вместе, и Клара давно поняла, что ни ее советы, ни увещевания жены не способны заставить Талаверу следить за весом.
– Смотри, вот и Валентина подъехала, – сменила она тему, обернувшись.
Действительно, к ним уверенной походкой направлялась Валентина Редондо. Стройная, скупая на жесты, она шла по дорожке из хрустящего гравия, обсаженной голубыми гортензиями. Несколько берез и мексиканских платанов отбрасывали на землю тени, но по большей части территория перед особняком была открытой – исполинских размеров овальный газон. На этом‑то газоне ранним утром перепуганная домработница и обнаружила тело садовника.
– Добрый день, – коротко поздоровалась Валентина, едва улыбнувшись, и бросила взгляд на бригаду криминалистов, которые суетились вокруг тела.
– Здравствуй, дорогая, как дела?
– Хорошо, Клара, спасибо. – С судмедэкспертом Валентина держалась по‑свойски, судью же поприветствовала сдержанным кивком. Судья Талавера и лейтенант Редондо уважали друг друга, но особой близости между ними не установилось.
– А почему ты одна? – удивилась Клара.
– Ривейро с Сабаделем сейчас подъедут, – сказала Валентина. Это были сержант и младший лейтенант из ее следственной группы. – Я же в Суансесе сижу, так что мне тут ехать всего ничего.
Судмедэксперт улыбнулась. Вот уже полгода, как Валентина поселилась в бревенчатом бунгало виллы “Марина”. Кларе нравился ее избранник, они с Оливером познакомились вскоре после того, как тот год назад переехал в Кантабрию.
– Вы тут уже закончили? – спросила Валентина.
– Почти. Дождемся судебного секретаря, и можно увозить тело.
[1] Модная технология щадящего окрашивания волос, при которой цвет плавно переходит от более темного оттенка у корней к более светлому на концах; пряди осветляются сразу в несколько оттенков по всей длине.
[2] Дворец и крепость испанских королей в исторической части города Сеговия (провинция Кастилия и Леон, Испания).
