Когда заплачет розовый фламинго

– Мутер, а где ключи от дедушкиного катера? – услышала Лиза вопрос сына и встряхнулась. Опять она погрузилась в воспоминания и перестала воспринимать действительность. Зависла, как говорили дети.

– Зачем они тебе?

– Прокатиться хочу.

– Не получится, катер на ТО. Возьми скутер.

– Вода холодная, а в гидрокостюме я выгляжу жалко.

– Возьми моторку, – подсказал брату Вячик. – Она у причала. Гоняет отлично, выглядит тоже хорошо.

– Ты со мной?

– Нет, я хочу на рынок съездить, там поснимать.

– Все еще ведешь блог? – Тот кивнул. – Это же сейчас не приносит ни копейки. Зачем?

– Ради преданных подписчиков. Они с нами почти три года, не хочу их бросать. Да мне и самому нравится снимать, монтировать, создавать красивую картинку. Так что спасибо тебе, брат, за то, что надоумил пойти на курсы графического дизайна. – Стасик ляпнул отцу и забыл, а Вячик отучился и понял, что нашел свое призвание. – Мам, я возьму джип деда?

– Который?

– Открытый.

– Он же для природы, а ты в город собрался. Пыли наглотаешься.

– Зато красиво сниму дорогу. – Он чмокнул мать в щеку и убежал. Брат последовал за ним.

Разлука детей, как это ни странно, только сблизила. Они стали больше ценить время, проведенное вместе. Раньше, бывало, цапались из‑за ерунды, что‑то друг другу доказывали, а сейчас в полной идиллии пребывают.

Лиза, оставшись одна, позволила лицу обмякнуть. Следить за ним постоянно так тяжело! И хорошо, что она сейчас вдали от дома и нет надобности в постоянном контроле над мимикой. Там, в Москве, она на виду: у подчиненных, подруг, любовников, прислуги, наконец. По хозяйству Лизе помогают две женщины: одна наводит порядок в квартире, вторая за дачей и садом присматривает. Обе с ней почти десять лет и воспринимают как родного человека. При них тоже нельзя терять лицо. Лиза со всеми приветлива, улыбчива, но она источает не только доброжелательность, но и уверенность в себе. Гармоничная личность, успешная предпринимательница, хорошая мать, красивая женщина, у ног которой укладываются штабелями поклонники…

Все так! И жаловаться на жизнь – грех. Но это объективная реальность, а субъективная не дает Лизе ощущения счастья. У нее все хорошо, но почему же ей порой так плохо?

– Заведи любовника, – посоветовала ей подружка, с которой Лиза поделилась своим состоянием.

– Имеется.

– Тогда еще одного.

– На второго у меня времени нет.

– Значит, нужно сменить любовника. Этот не дает тебе всего!

– Как и его предшественники. Я не монашествую, и у меня всегда кто‑то есть… Но что есть, что нет!

– Влюбиться тебе нужно.

– Согласна, – смеялась Лиза. – Да только по заказу не получается…

Она и к мужу своему Сереже так и не смогла чувствами воспылать, хотя он был очень достойным мужчиной. Его даже Борис Алексеевич одобрил, и это несмотря на то, что у него для дочки имелся другой кандидат в мужья. Точнее, два. О первом Лиза знала, тот за ней несколько лет ухаживал, а второго Борис Алексеевич в закромах берег, что называется, на черный день. О нем дочери он рассказал уже после ее свадьбы. Когда назвал имя, она посмеялась. Закоренелый холостяк и маменькин сынок, зато с хорошей родословной и кучей зажиточных родственников преклонного возраста. Он тоже понимал, что жениться рано или поздно придется, и был согласен на брак с Елизаветой Ароновой. Но его больше слияние капиталов волновало, а Сергей искренне любил дочку Бориса Алексеевича.

Их брак продлился девять лет, и на протяжении всего этого времени муж ждал ответа на свои чувства. А когда понял, что это бессмысленно, подал на развод. Лиза тут же с облегчением выдохнула. Сама она не осмелилась бы расторгнуть их вполне благополучный брак, но раз муж с ней несчастен…

– С жиру беситесь? – возмущался Борис Алексеевич. – Дом полная чаша, дети прекрасные, и ладите вы отлично… Чего ж еще нужно?

– Счастье не в этом, и ты об этом знаешь.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты маму любил?

– Больше жизни.

– Как и она тебя. Поэтому вы оставались вместе, несмотря на трудности. У нас же все гладко, а чувств нет. Мы как брат с сестрой, только некровные, ведь сексом мы пока занимаемся. – Ключевое слово «пока», потому что Сережа все реже хотел близости, Лиза же вообще могла без нее обходиться. И не потому, что холодная, просто мужа она не хотела. – Нам по тридцать (мне чуть меньше, ему чуть больше), мы молодые, и если разводиться, то сейчас.

– Кто из вас загулял?

– Сережа, – выдала супруга Лиза. Хотя понимала, почему он пошел налево, и не злилась на него за это. Ее муж еще долго держался, другой бы раньше начал. – Но я бы простила, если бы любила. Нам же будет лучше по отдельности, я это точно знаю!

В итоге развелись. Сережа вступил в новый брак через полтора года, а Лиза до сих пор оставалась разведенкой. Отношения были, и не одни, но ни с кем из избранников ей не хотелось даже съехаться. Оправдывала она это тем, что у нее два сына и для них будет стрессом присутствие постороннего мужчины в доме.

И вот Лизе сорок два. Ее мальчики выросли и намерены остаться в Астрахани, а ей рано или поздно нужно возвращаться в Москву, где квартира, дом, бизнес и… очередной любовник, но о нем она подумала в последнюю очередь.

– Вам подавать завтрак? – услышала Лиза голос домработницы Айгюль и вновь взяла мимику под контроль.

– Я бы кофе выпила, – улыбнулась она женщине. – На веранде. Подайте его через десять минут.

Та кивнула и удалилась, а Лиза отправилась в душ.

Помывшись, она переоделась. Была в брючном костюме, но захотела облачиться в длинное платье‑сарафан. Вообще Лизе вся одежда шла, но женственные фасоны придавали мягкости ее образу, поэтому прежде она их избегала. Ее задачей было выглядеть как бизнесвумен. Когда папа подарил ей предприятие, Елизавете Борисовне пришлось всеми способами доказывать свою состоятельность. Чтобы ее воспринимали всерьез, она полностью сменила имидж. Броня из деловых костюмов, шлем из четкого каре, щит из брендовых сумок крокодиловой кожи – все это помогало в борьбе за право считаться серьезным человеком и партнером. Лиза даже на неформальных мероприятиях старалась выглядеть солидно. Но сейчас могла расслабиться и облачиться в сарафанчик.

Покрутившись в нем возле зеркала, Лиза улыбнулась отражению. Так‑то лучше! Опущенные уголки губ никого не красят, даже стройных моложавых дам с выразительными глазами и шикарными волосами цвета миндаля. В сорок Лиза позволила себе отрастить их и перекрасить. Она ушла от каре с челкой и темного шоколада, а еще сделала маленькую татуировку. В тайном месте. Жующая тростник панда пряталась под трусиками Лизы. Видели ее только любовники и подруги, с которыми она посещала баню. Всех татуха удивляла. Не ожидали люди от Лизы такой глупости.