Коллекция Энни Мэддокс

– Ну вот видите, – подведя беседу к закономерному итогу, Тревишем довольно рассмеялся. – Вам не о чем волноваться. Человека с такой кристальной репутацией просто‑напросто не за что похищать! Ну, разве что какой‑нибудь полоумный викарий решил переманить его на должность органиста. И вообще, мисс Адамсон… Вот сюда, прошу… Нет, сейчас направо, пожалуйста… – инспектор настойчиво подталкивал Оливию к выходу из картотечного лабиринта, продолжая меж тем рассуждать: – У нас крайне редко похищают людей. Это что‑то из разряда бульварных романов об американских гангстерах или тех историй, которыми пожилые наставницы пугают юных пансионерок. Но мистер Адамсон – отнюдь не робкая неопытная леди. Письмо, что он вам прислал, доказывает лишь одно: должность школьного секретаря не пришлась ему по душе, и мистер Адамсон решил… как он это назвал?.. А, ну да, конечно – развеяться.

Последнее Тревишем произнёс, без утайки демонстрируя презрение к тем, кто предпочитает праздность честному труду, но вдруг его тон изменился, стал едва ли не заискивающим: – Всегда хотел спросить, мисс Адамсон… Неужели ни вам, ни брату не передался талант вашего выдающегося отца? Должно быть, его это безмерно расстроило.

– Талант к музыке – не фамильное серебро, старший инспектор, – холодно ответила Оливия, натягивая оливково‑серые, в тон костюму, перчатки. – И если начистоту, сэр, то мы с Филиппом никогда не страдали, что Господь нас им обделил. Музыка, даже самая прекрасная, – это ещё не всё в жизни. Однако если вы собираетесь служить ей, то она станет для вас всем. Заполнит ваше сердце, не оставив места ничему и никому другому. И никогда не позволит потеснить её на этом пьедестале. Но так, конечно, происходит только с лучшими, – девушка пожала плечами и мимолётно улыбнулась, будто извиняясь за эту патетическую тираду. – Всего хорошего, инспектор. Благодарю, что нашли для меня время. И примите мои искренние поздравления с повышением.

Ковёр заглушил её решительные шаги, и Тревишем, распахнувший перед Оливией дверь в приёмную, вдруг заговорил торопливо, но любезнее, чем можно было того ожидать: – Послушайте, мисс Адамсон. Мой вам совет: навестите мистера Адамсона‑старшего. Связь между отцом и сыном часто сильнее, чем кажется со стороны. Возможно, ваш брат всё‑таки к нему обращался, просто не хотел, чтобы вы знали об этом. Или он может быть в курсе его местонахождения. К сожалению, этот совет – единственное, чем я способен вам помочь.

Оливия на секунду задержалась на пороге, обернулась и прямо и резко взглянула на инспектора.

– Пожалуй, сэр, именно так я и поступлю. Ещё раз благодарю за уделённое мне время.

 

Глава шестая, в которой Оливия Адамсон, впервые последовав совету старшего инспектора Тревишема, забывает о гордости и получает второй отказ, уже не такой категоричный, но при этом весьма болезненный

 

Булавка оказалась слишком короткой, и шляпку приходилось то и дело придерживать, чтобы её не сорвал ветер, когда Оливия Адамсон шла по тихой чистенькой улице Мейда‑Вейл к дому под номером 17 на Кларендон‑Гарденс.

Этот приятный глазу респектабельный район Лондона с плавучими домами, покачивающимися в водах Риджентс‑канала, и строениями из красного кирпича всегда ей нравился. Особенно коттедж на пересечении Сазерленд‑авеню и Кастеллейн‑роуд, издали похожий на пухлый кекс, облитый сахарной глазурью.

Однако сейчас она не смотрела по сторонам. Её внимания не сумели привлечь ни дети, катающие в кукольной коляске двух взъерошенных котят с недовольными мордочками, ни пожилая леди в старомодном чепце, строго отчитывавшая довольного терьера с дохлой галкой, свисающей из пасти. Презрев нотации не разбиравшейся в жизненных тонкостях хозяйки, пёс кинулся к ногам девушки, хвастливо заплясал вокруг неё, приглашая разделить с ним его триумф охотника, но та даже не взглянула на добычу и лишь ускорила шаг.

Ум Оливии Адамсон занимали вопросы, на которые пока не находилось ответа, а меж тем семнадцатый номер по Кларендон‑Гарденс был всё ближе.

Что принято говорить при встрече человеку, с которым ты не виделась почти пятнадцать лет? Особенно если этот человек – твой отец? Особенно если твой отец женился на женщине, ставшей причиной развода с твоей матерью, и сейчас ты впервые увидишь её воочию?

В справочнике светского этикета, который неизменно получала каждая выпускница школы‑пансиона Святой Урсулы, ничего о подобном не говорилось. Подумать только, – у погруженной в свои мысли Оливии вырвался короткий негодующий смешок, и проходивший мимо седой джентльмен с хорошенькой, но вульгарно накрашенной спутницей покрылся стыдливым румянцем, – целая глава, посвящённая беседам с маркизами, виконтами и баронетами, и ни одного словечка о таком насущном деле! Кому, спрашивается, в наше время нужны маркизы? Тем более виконты. И кто в здравом уме будет носиться по округе в поисках баронета, чтобы поупражняться в светской болтовне? А вот отцы есть у всех, и с ними иногда приходится беседовать, хочешь ты того или нет.

Так, отвлекая себя от предстоящего испытания пустопорожними рассуждениями, она приблизилась к аккуратному двухэтажному особняку, поднялась по безупречно выбеленным ступенькам, суетливо поправила шляпку и взялась за дверной молоток. Постучала трижды и сделала глубокий вдох. Затем ещё раз поправила шляпку и тут же разозлилась на себя за этот беспомощный и нервный жест.

– Прошу, входите, – дверь открыла опрятная миловидная горничная. – Придётся немного подождать, если не возражаете. Вы насчёт себя или по поводу ребёнка?

– Я… Пожалуй, что насчёт себя.

– Мистер Адамсон примет вас, как только освободится. А пока прошу за мной.

Горничная не сразу отвернулась. Был момент, когда в её глазах вспыхнул жгучий интерес, и она задержалась взглядом на лице гостьи, но маска вышколенной прислуги быстро скрыла живое человеческое любопытство.

По широкому светлому коридору Оливию проводили в гостиную – просторную и прекрасно обставленную, предложили присесть и оставили одну.

На низком столике у дивана чеканное блюдо с гранатами, настолько живописными, что их можно принять за муляж. Мебель, обтянутая кретоном оттенка «шампань», портьеры в тон, на каминной полке несколько фотографий в серебряных рамках и великолепная антикварная ваза с пышными хризантемами. Аромат то ли свежести, то ли цветов. Лёгкий, умиротворяющий. Так обычно пахнет в зимнем саду или за городом, рядом с открытой оранжереей или в беседке возле розария. Светлая, уютная комната, убранство которой говорило либо о тонком вкусе хозяйке, либо об её умении выбирать помощников.

Оливия провела пальцами по бугристой шкурке граната и, чуть надавив, ощутила скрытые в его глубине зёрна, полные терпкого сока. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, плод был тёплым, будто солнце всё ещё питало его своей силой, и он бережно хранил её в сердцевине.

Где‑то рядом открылась дверь, и музыка, до сих пор звучавшая еле слышно, приблизилась, победно взмыла фортепианными нотами, обрушилась сверкающим водопадом, разлетелась сотнями кристальных брызг. Музыкальная фраза резко оборвалась, потом продолжилась с того же такта.

Оливия замерла. О ней доложили. Ещё немного, и Джон Адамсон войдёт сюда, в эту комнату, и…