Коллекция Энни Мэддокс
В конце обвинительной речи одна из них предъявила доказательство: на тыльной стороне ладони, повыше костяшек, багровела узкая полоса, оставленная железной линейкой для раскроя ткани.
– Мы хотим перейти, мисс. Мы обе. Мисс Чуточка нас не прогонит. Если вы позволите. – Подруга пострадавшей была настроена решительно, но всё же самообладание ей изменило, и она сбилась на гневливый речитатив: – Она злая, мисс, злая и всех ненавидит! И Дикки ничего плохого не делала, только засмеялась от щекотки, когда я ей по шее бархатным шнурком провела, а она подумала, что мы смеёмся над ней, и как схватит Дикки за руку, и как хрясь ей по руке, а у самой глаза злющие…
Дикки в это момент очень натурально всхлипнула, ссутулив узкие плечики, и сердце у мисс Эппл сжалось от сострадания ко всем участникам конфликта, и правым, и виноватым.
– Но, дорогие мои, подумайте сами, что будет, если я позволю? Если можно одной, то можно и остальным. И кто останется с мисс Мэддокс? Логичнее поговорить с ней, правда же? Уверена, она и сама сейчас… – тут в телефонной трубке заскрежетало, будто её тянули за шнур по дощатому полу, и директрисе пришлось отвлечься: – Мисс Вулич, вы меня слышите? Добрый вечер, мисс Вулич! Это говорит мисс Эппл из Сент‑Леонардса. Мисс Вулич, у меня к вам просьба, не терпящая отлагательства! Мне нужно, чтобы кто‑то из ваших старших мальчиков сбегал на Олд‑Монтегю‑стрит и узнал, во сколько сегодня забрали племянника мисс Роудин. Это совсем рядом с вами, полмили, не больше. Да, да, мисс Вулич, прямо сейчас! Да, вы меня очень обяжете, мисс Вулич! Да, я буду ждать у аппарата, сколько потребуется!
Отлично. Мисс Эппл, еле удержавшаяся от того, чтобы не назвать собеседницу «миленькой» или «дорогушей», с облегчением положила трубку. Хотя бы эта проблема в ближайшее время прояснится. Она посмотрела на девочек, ожидающих решения своей участи, и тяжело вздохнула. Никак нельзя было позволить им перейти от Энни, просто никак. Это стало бы началом неисчислимого количества жалоб и прошений, которые парализуют работу учебных мастерских. Ох, но и оставлять всё как есть тоже не годится… Мисс Эппл прикрыла глаза, помассировала виски и напомнила себе, что Господь дважды даровал ей жизнь вовсе не для того, чтобы она впадала в уныние, а значит, распускаться нельзя. Когда директриса вновь обратила взгляд на просительниц, голос её был бодр и исполнен сочувствия:
– Я очень сожалею, Дикки, малышка, что мисс Мэддокс так с тобой поступила. Уверена, она и сама сейчас ужасно переживает.
– Ага, как же! Она пирог трескает на кухне! – Дикки по‑прежнему держала ладошку высоко, почти у самого лица, видимо, чтобы директриса вдосталь налюбовалась боевым ранением.
Мисс Эппл покачала головой:
– Давайте мы поступим следующим образом. Я поговорю с мисс Мэддокс, чтобы она держала себя в руках, а вы, дорогие мои, дадите ей ещё один шанс. Нужно уметь прощать, без этого в жизни никак, согласны? Энни не питает к вам ненависти, наоборот, она сама мне недавно сказала, что вы обе делаете большие успехи, и она вами довольна.
Девочки смотрели на директрису в упор. В их глазах – у искательницы правды тёмно‑карих, у Дикки светло‑голубых – плескалось недоверие. Приняв молчание за согласие, мисс Эппл поспешила закрепить успех и вынула из ящика стола по шоколадному апельсину[1].
– Только после ужина, договорились? И не выдавайте меня мисс Данбар, а то она и так считает, что я вас слишком балую.
– А вы не расскажете Злюке, что мы просились к Чуточке? – Дикки всё ещё хмурилась, но лакомство приняла и сразу упрятала в карман. – Если она узнает, то жуть как обозлится и снова меня треснет.
– Хорошо, Дикки, это будет наш секрет. Мисс Мэддокс о нём не узнает, если только вы сами ей не скажете. А теперь бегите и умойтесь перед ужином! И про сладости – молчок!
Мисс Эппл ласково улыбнулась девочкам и вынула из нижнего ящика пухлую записную книжку. Открыв её с лицевой стороны, на которой большими буквами было выведено «Для срочных дел», она записала крупным и чётким почерком: «Поговорить с Энни. (Дикки, линейка.) Соединить классы Энни и Гриммет? Взять у доктора хлорал?»
***
Несмотря на позднее время, поток посетителей в кабинете мисс Эппл не иссякал. Дважды заглянула младшая гувернантка, чтобы узнать новости о пропавшем секретаре, при этом она с ужасом округляла глаза, что не могло не действовать на нервы. Затем появилась кухарка, сообщившая о пропаже из кладовой двух коробок свечей, после чего мистер Бодкин принёс на подпись список покупок для столярной мастерской и долго и нудно доказывал необходимость приобретения нового насоса для ремонтируемого бассейна. Получив распоряжение как следует проверить старый, прежде чем ввергать приют в непредвиденные расходы, он, недовольный и хмурый, ушёл.
Ударил гонг, призывавший воспитанников в столовую, за окном уже сгустилась вечерняя тьма, отчётная таблица для комитета была почти готова, а телефон всё молчал.
Когда, наконец, раздался звонок, мисс Эппл стремительно схватила трубку, приготовившись к худшему. В этот же момент в кабинет вошла высокая молодая девушка с модной короткой стрижкой. Одета она была в отлично скроенный дорожный костюм из благородного коверкота, и только опытный взгляд заметил бы, с каким искусством он перешит из мужского.
Жестами посетительница показала, что подождёт, и скромно расположилась в кресле, глядя в окно. В ярком свете лампы её гладкие волосы походили на шапочку из блестящего тёмного шёлка.
Мисс Эппл, нахмурившись, слушала собеседницу, а когда та закончила, устало смежила веки.
– Нет‑нет, мисс Вулич, дорогуша, – ненавистное слово всё‑таки вырвалось на свободу, и она едва не чертыхнулась, – не Олд‑Касл‑стрит, а Олд‑Монтегю‑стрит! Да, Олд‑Монтегю‑стрит, 19! Нет, никак до завтра не ждёт, мисс Вулич, дорогу… Нужно именно сегодня! Да, я буду ждать! Да, спасибо вам огром…
Связь прервалась, и мисс Эппл, будучи по натуре вспыльчивой особой, что обычно тщательно скрывала от окружающих, не выдержала:
– Ну до чего глупая женщина!.. Неужели так сложно записать адрес? Там идти‑то пять минут, не больше! – и она в сердцах постучала карандашом по стеклу наручных часиков. – Что вы хотели, мисс Лавендер? – переключилась она на посетительницу. – Вы опять куда‑то собрались? Что на этот раз? – тон её был весьма прохладен.
Девушка вздрогнула и резко обернулась. Веки её слегка припухли, но приличный слой пудры скрывал красноту, отчего тёмные глаза казались ещё выразительнее. Пудра покрывала всё лицо – очень красивое, тонкой лепки, с изящной узкой переносицей и широким разлётом тёмных густых бровей, – и всё же не могла скрыть синеватое пятнышко чуть ниже правой мочки уха.
– Мисс Эппл, мне срочно нужно уехать. Моя тётя заболела, и ей становится хуже. Разрешите мне отлучиться до завтра, прошу вас, – наставница старших девочек держалась с достоинством, но сквозь спокойствие прорывались умоляющие нотки.
[1] Лакомство в виде апельсина с порционными дольками из шоколада с цитрусовым вкусом.
