Королевская кровь-13. Часть 1

– Это обнадеживает, да? – заметила я, поглядывая на слегка расстроенного Люка. – Может, они пошептались с змеицами на державе, которые попробовали твою кровь, и решили, что не подходит?

– Будем надеяться, – ответил муж, но в светло‑голубых глазах его плескалось разочарование. – Но могли бы и попозже забрать. Я хотел покрутить ее при дневном свете, порассматривать, понять, какие еще функции в ней зашиты.

Я хмыкнула. В принципе, к тому, что в нем до старости будет иногда проглядывать азартный мальчишка, я была готова.

– А представь, какие еще сокровища лежат в хранилищах Инландеров, – вкрадчиво предложила я, подходя ближе, и по тому, как вспыхнули его глаза, как коснулся он губы языком, поняла, что провокация удалась даже чересчур. – Вот коронуешься и наиграешься.

– Ты точно на той стороне? – пробормотал он иронично, и чтобы доказать, что на той, я поцеловала и куснула его в плечо. Кто бы мог подумать, что спасение от конца света так настраивает на игривый лад.

 

Я слегка нервничала – сегодня Алина должна была вернуться во дворец, и я ждала от Василины весточки. Мне так хотелось увидеть младшую, что я, одеваясь, то и дело прислушивалась – не раздастся ли из камина в гостиной треск огня, который всегда сопровождал появление огненных вестников. Но нет, когда я вышла из спальни, пламя мирно облизывало дрова, которые, похоже, только что подкинул Люк, ожидавший меня.

От него приятно пахло табаком – видимо, выходил на балкон покурить. Я скучала по сигаретам, но увы, они, как и обучение на хирурга, маячили теперь откуда‑то из будущего.

– Я после завтрака свяжусь с Майки. Тиверс обещал открыть переговорное Зеркало. Узнаю, что происходит сейчас в Виндерсе, а затем слетаю с Тамми к Майлзу, – сказал мой муж немного виновато, когда мы спускались на третий этаж. – Нужно понимать состояние войск и их нужды, возможно, ему потребуется разведка. К вечеру должен вернуться.

– Не может быть. А я‑то думала, что ты теперь безвылазно будешь сидеть рядом со мной, – проговорила я сурово. – Держать меня за руку, спрашивать о самочувствии, гладить живот…

Он хмыкнул.

– Я тебе смертельно надоем уже через пару часов такого сидения.

– Вот именно, – подтвердила я. – Да и я уже привыкла к тому, что ты то есть, то тебя нет. Это вносит в жизнь разнообразие.

Ирвинс ждал нас на третьем этаже у дверей малой столовой, величественный и строгий. В руках он держал поднос с письмами.

– Милорд, миледи, – он поклонился. – Телепорт‑почта тоже заработала. Я посмел побеспокоить вас до завтрака, посчитал, что для вас это важно, – и он протянул Люку пахнущий жасмином конверт из золотой бумаги с изображением двух вставших на дыбы тигров.

– Благодарю, Ирвинс, – отозвался муж, вскрывая конверт и доставая тонкую рисовую бумагу с изящными йеллоувиньскими иероглифами и ниже – текстом на инляндском. Впрочем, инляндский был лишь данью вежливости – Люк, как и все аристократы, учил шесть основных языков Туры.

– «Цэй Ши, наследник йеллоувиньского престола, смиренно ожидает коронацию, что с благословения великого первопредка, источника и сути гармонии, случится в день цветущих абрикосов десятого мая в полдень и приглашает вас с супругой разделить с ним радость церемонии», – прочитал он.

– Позвольте сказать, милорд, что письмо в таком же конверте пришло и герцогу Таммингтону, – доложил дворецкий.

– Спасибо, Ирвинс, – повторил Люк мрачно, и дворецкий понятливо удалился в сторону лестницы.

– Похоже, они тоже не знают, на кого из вас ставить, – сказала я, с наслаждением принюхиваясь к конверту. Он пах так, что мне захотелось попробовать его на зуб. – А, кстати. – Люк замер, положив руку на ручку двери, и повернулся ко мне. – Ты же помнишь, что на коронации в Иоаннесбурге корона выбрала не Ани, а Василину? Как ты думаешь, почему?

– Еще бы не помнить, – отозвался он с иронией. – Ты хочешь сказать, что мне срочно нужно женить Таммингтона и обеспечивать его жене беременность от него?

– Беременность двойней, – напомнила я. – А вернее – тройней. – И не выдержала – рассмеялась, таким задумчиво‑сосредоточенным стал взгляд этого интригана.

 

Письмо от Василины пришло около половины десятого, когда Люк уже улетел, тоже по телепорт‑почте – и правда, смысла резать себя, чтобы подкормить огнедухов‑почтальонов, уже не было.

«Марина, Зигфрид восстановился, проверяет стабильность Зеркал, предварительно Алина будет во дворце в 12.30 по Иоаннесбургу, – писала она. – Буду счастлива всех вас видеть».

 

* * *

 

Тафия

 

В наполненом жизнью, покрытом снегом как вуалью дворце Четери все прислушивались – не раздастся ли звучный и веселый голос Владыки, не проснулся ли он уже? Но Четери спал.

– Значит, так надо, – ответил Нории на немой вопрос Ангелины, когда они с утра зашли навестить Мастера. – Так бывает, когда человек очень устал.

– Но он проснется? – тихо спросила Светлана. Она словно светилась изнутри, и Ангелина не могла ей налюбоваться. И Нории смотрел так благосклонно и нежно, как могла бы смотреть на молодую мать сама богиня‑Вода.

Крошечный мальчишка, сияющий стихией равновесия, опять сладко спал в резной кроватке, и вокруг него вились несколько анодари. Присматривали. Да и в целом Света не оставалась одна – в помощниках помимо родных, были малиты дворца, всегда рядом был виталист‑Лери, массажистка Люй Кан, а ее сестра‑педиатр готова была явиться по первому зову.

– Конечно, – ответил ей Нории. – Это же Четери, Светлана. Он всегда побеждает.

 

* * *

 

Мартин очнулся ночью – Вики, прикорнувшая рядом с ним на широкой софе в гостевой спальне, почувствовала, как он шевелится и тут же открыла глаза. Март лежал рядом, оперевшись на локоть, глядя на нее темными глазами, старенький и седовласый, в длинной местной рубахе, в которую его переодели. И улыбался.

На его лице играли блики от жаровни с огнедухом, которую поставили для согрева.

– Дашь мне воды? – попросил он сипло. – Я боялся тянуться, чтобы не разбудить тебя, а пить хочу ужасно.

Она дрожащими руками налила ему в глиняную чашку воды из кувшина, что стоял прямо за ее спиной на прикроватном столике, подала, как маленькому, и он выпил, попросил еще. Вики смотрела на него и у нее дрожали не только руки, но и губы.

– Я говорил, что ты до самой старости будешь красавицей, родная? – спросил он надтреснуто, когда отнял чашку от губ.