Костры иллюзий
Виктория поднялась, походила по квартире, собираясь с мыслями, даже распахнула настежь окно и вдохнула холодный воздух с невидимыми каплями дождя. Эта освежающая водяная пыль и разбудила ее решимость. Она взяла телефон и позвонила:
– Здравствуй, Лена. Ты дома?
– Привет, ма. Валяюсь. Устала, как загнанная кляча. Есть новости?
– Да. Человек, который погиб в квартире при пожаре, – не папа. Что с Лешей – пока информации нет.
– Но это хорошая новость?
– На данном этапе она лучше, чем мы могли ожидать. Но с Лешей явно что‑то случилось, раз его нет, и связи с ним тоже.
– А ты не нагнетай. Вдруг папа рванул куда‑то, может, вообще за границу по своим делам. И понятия не имеет, что его ищут. А с телефоном всякое бывает. Может, там вообще нет связи.
– Да, конечно. Ты молодец, всегда способна все логично разложить. Лена, у меня еще кое‑что… Я тебя не задерживаю?
– Да нет, говорю же: валяюсь. У тебя какой‑то странный голос. Что‑то еще?
– Ты, кажется, работала с Константином Вольским из группы «Ночной свет»?
– Ну да. Не так давно вернулись. А что?
– Ты давно с ним общалась?
– Не очень. Но до того, что у нас случилось. Потом было ни до чего. Я даже телефон отключала, чтобы не было лишних расспросов. Мама, почему ты молчишь? В чем дело?
– Не думала, что будет так трудно… Лена, тот человек, которого обнаружили в квартире отца, – это Константин и есть.
– Что за бред?! Кто тебе сказал такую чушь? Он знать не знал папу, только с моих слов. Ты что, сплетен в интернете начиталась? Мама! Не молчи!
– Это не сплетни, доченька. У меня сейчас частный детектив, которого наняли расследовать пожар и исчезновение Алексея. У него копии документов следствия, экспертиза. Это точно. К сожалению. Леночка, кто тебе на самом деле Константин? В смысле, был…
– Костя просто мой парень, – Лена произнесла эти слова неживым, глухим голосом. – И все. У него, кстати, есть законная жена, он собирался развестись. Ей и надо сообщать. Так и скажи этому сыскарю, чтобы отвязался. Я больше не могу. Потом, мама…
– Она бросила трубку, – Виктория измученно посмотрела на Сергея. – Она потрясена. Мне показалось, что я почти убила ее этим сообщением. Я знаю Лену… У меня такое ужасное ощущение, будто Лене было бы легче узнать, что там нашли отца. К такому она была готова. В общем, это все, что я могла. Лена сказала: «Костя просто мой парень». И что «он знать не знал папу». И да, у Константина есть законная жена, с которой он собирался развестись, возможно, ради Лены. Или просто так сказал ей. И это я сейчас узнала.
– Очень важный разговор, Вика, – подытожил Сергей. – Ты смогла. Сочувствую вам обеим. К сожалению, не в наших силах остановить поток открытий или повлиять на их качество. Ты поняла, наверное.
– Да. Нужно быть готовыми ко всему. Нужно. Но где же взять силы для такой готовности. Что дальше? И что теперь главное?
– Главное – найти двух людей. Алексея Серова и того, кто зажег спичку, покидая ту квартиру. Второе имя может вывести на серьезного заказчика. Раз машина Алексея по‑прежнему стоит во дворе, он мог уехать на такси или автостопом. У этого забытого богом дома нет видеокамер. Куда поехал, пока неведомо. Сам или кто‑то заставил – тоже открытый вопрос. Известно ли ему о пожаре – мы не в курсе. Ты же лучше всех знаешь его модель поведения, о которой говорят многие. Пережить проблему, тяжесть, боль в одиночестве, забиться в нору, уйти в туман запоя. Постоянные многолетние преодоления сложного человека, неудобного всем. Внезапное международное признание. И наверняка чей‑то криминальный интерес. Не без этого точно.
– Видимо, все так, как ты говоришь, – устало произнесла Виктория. – Я себя потеряла в этом хаосе, но держусь только за одну надежду. Пусть у Леши получится уцелеть. Даже в этот раз.
Приличный мужчина
Виктория приехала в квартиру родителей, когда они и Ваня обедали. Открывая дверь, собиралась выпалить с порога новость, которую везла им, как хрустальную вазу. Страшно, что сразу разобьется. Она сообщит близким, что Алексей, возможно, жив, а потом окажется, что все не так. Что все ужаснее и мрачнее. И как им в таком пламени открытий выживать? У отца больное сердце, у мамы нервы ни к черту. А Ваня любит папу, кажется, больше, чем всю остальную родню. Любит и восхищается им, несмотря на все свои горькие обиды и обманутые ожидания. Маленьким он, конечно, обожал Викторию, но после ее развода и нового замужества Ваня внешне спокойно, без демонстраций отстранился от нового союза матери, а внутренне явно охладел к «самой красивой и доброй», как написал о ней в своем первом школьном сочинении на тему «Моя мама». Из отношений ушли общие яркие эмоции очень близких людей, которые уверены в том, что все видят и понимают одинаково. А вместе с чувствами, наверное, остыло и горячее доверие сына, который был так убежден в неизменности любви мамы и в том, что он для нее главный. Виктория все понимала, она ощущала каждое движение души сына. Его отторжение, горечь разочарования разъедают ее сердце. Но она была так же бессильна что‑то изменить в этом, как неспособна остановить лавину несчастья сейчас. Одна надежда: все пройдет само собой.
Виктория так давно застыла в своей неуверенности и потерянности. И от этой глухой пустоты на месте простых и ясных смыслов она совершенно не в состоянии предугадать реакцию Вани на неожиданную новость. Поняла только, что нужно подождать, пока родные закончат свой обед. Нет более мирного и успокаивающего занятия, чем общая еда за семейным столом.
Виктория есть, конечно, не смогла. Просто посидела с близкими, пыталась поддерживать какие‑то бытовые темы. Но ее мама Дина, разумеется, очень быстро поняла, что дочь приехала не просто так, что есть какие‑то важные новости. Других у них теперь вообще не бывает.
– Вика, что? – спросила она почти беззвучно, даже не посмотрев, а реально прикоснувшись к лицу дочери мучительно‑тревожным взглядом.
– Все нормально, мама, не волнуйся, – так же тихо сказала Виктория. – Может, даже неплохо. Потом скажу. Пусть Ваня доест.
Виктория с матерью дождались, пока их мужчины – большой и маленький – выйдут из‑за стола. Один включил телевизор, второй завис в своем айфоне.
– Прошу минутку внимания, – мягко объявила Виктория. – Мне сообщили такую невероятную новость… Слушайте.
Она закончила и только после этого рассмотрела их лица. Пока говорила, они были как в тумане.
– Вот такая история, – произнесла она в застывшей тишине. – Что думаете?
– Господи… – выдохнула мать.
– Не знаю даже, что сказать, – выговорил отец. – Не в состоянии все это понять и представить.
