Кот по имени Семён Семёнович Горбунков
– Так, ладно… сегодня суббота, в понедельник мне придётся идти на работу, встречаться там с ним! – Ирина сидела за рулём, откинувшись на спинку сидения, и прямо‑таки видела, как Сергей идёт навстречу по коридору, широко и душевно улыбаясь.
– Нет, я не смогу! Точно не смогу! Надо сделать что‑то, чтобы больше его не видеть! А что?
Ответ пришел быстро – она закончила работу, которой занималась с момента перевода в этот институт, а новое научное задание должна была получить на следующей неделе.
– Я никого не подведу, если уволюсь! – сообразила Ирина. – Более того, отпустят меня с радостью, судя по тому, что я от научного руководителя случайно услышала. Даже без отработки отпустят! Сергей сейчас уже явно уехал, а больше в институте никого нет. Я напишу заявление, оставлю его на столе, приведу в порядок документы и свой стол… Да, потом надо будет заехать за трудовой, но кадровый отдел находится не в нашем корпусе, так что я с Сергеем не встречусь. Да, он же может попытаться приехать домой…
Словно в ответ на её мысли раздался звонок смартфона.
– Ну, кого ещё принесло? – простонала Ирина, подтягивая к себе сумку с трезвонящим смартфоном. – Сергей? Нет, только не это, пожалуйста!
Она сбросила вызов, и тут же пришло этакое заботливое и милое сообщение, уточняющее, а ничего ли не случилось с его любимой?
– Простыла, температура. Нет, приходить не нужно, всё есть, надо просто отлежаться, – машинально ответила Ирина, стремительно отправив ответ.
Это несложное действие её подстегнуло, она решительно вышла из машины и отправилась в институт. Охранник на проходной не удивился – Ирина частенько работала по выходным, так что и повторно пропустил без вопросов, и она стремительно пронеслась мимо, прикрыв глаза тёмными очками.
Дела заняли не так уж много времени, вещи были собраны в шуршащий пакет, заявление об увольнении легло на стол её научного руководителя, с которым она делила кабинет, и тут Ирина поняла, что дико устала. Так устала, что за руль сесть не может.
– Ну, что со мной? Надо отдохнуть? Да, я сейчас в дворик зайду, посижу чуточку и поеду. Я только немножечко передохну…
Стоило забиться в самый дальний угол, как её догнала волна осознания собственной никчёмности, догнала и полилась бесконечным потоком слёз.
Она никак не могла остановиться, успокоиться, уходя в истерические всхлипывания и тянущийся на одной ноте скулёж, когда вдруг ощутила, что тут не одна…
Испуганно вскинула голову, готовая вскочить и куда‑то бежать, и уставилась на крайне обеспокоенную и сочувствующую морду… кота.
Ирина никогда в жизни не задумывалась о том, что у них так много может быть написано на морде… или на лице? Как‑то мордой это и не назвать.
Конечно, кот был хорошо ей знаком – каждый день видела на проходной. Имя у него ещё такое забавное – Семён Семёнович Горбунков. Придумали же так кошака назвать! Она котов не любила – не считала чем‑то нужным или приятным, короче, хоть как‑то значимым.
– Чего тебе? – Ирине раньше и в голову бы не пришло заговорить с котом.
Она же не такая чокнутая, как её родные братья, внезапно подхватившие вирус котолюбия от их московского кузена. Раньше она только смеялась над ними, ну или злилась на их дурацкие рассказы и попытки что‑то этакое ей объяснить. Правда, они и не настаивали, но и того, что было сказано, Ирине хватило, чтобы сделать вывод:
– С ума они коллективно посходили!
И вот теперь она сама говорит с котом, да ещё вполне серьёзно… только… только он ведь ответил!
– Мяяяуи, – сказано было, разумеется, по‑кошачьи, но вполне понятно – дескать, ничего такого, просто ты плачешь, вот я и пришел.
– Да что ты можешь? Я тебе сразу скажу, в бредни о том, что, если тебе плохо, найди того, кому хуже и помоги, я не верю!
– Зато я верю! Я тебе спою и тебе станет легче. Честно. А потом и мне станет легче, наверное…
Семён Семёнович Горбунков подобрался ещё чуточку ближе, так, чтобы их не подслушивали наступающие со всех сторон осенние сумерки, и замурлыкал.
Простая, совершенно не изысканная, не страдающая разнообразием или красивыми переливами кошачья песенка растекалась уютным тёплым озерком, заливая, закрывая собой все бездонные дыры, пробитые в сознании Ирины последними событиями.
– Ничего‑ничего, потихоньку дыши, проживай этот день, провожай, не спеши. Ты не рвись, не беги, свою жизнь выручай – истончилась она, рвётся птицей на край. Мягкой лапой шаги, тихой сапой дела, жизнь свою унеси, чтобы в даль не ушла. Унеси и запрячь от чужих холодов, от осенних дождей, и от ранящих слов. Ничего‑ничего, ты свернись как клубок, мягкой лапой распутай бечёвку дорог. Будут силы, пойдёшь, а пока не спеши, провожай этот день, потихоньку дыши.
Именно это и слышалось в немудрящей песенке, хотите верьте, хотите – нет.
Ирина и сама не заметила, как стало ровнее дыхание, исчезли, сгинули тяжелые всхлипывания, куда‑то делись слёзы. Она сидела, уставившись на жёлтые листья клёна, и ощущала странное умиротворение, такое неожиданное среди этого безумного дня…
– Да уже почти совсем вечер, – опомнилась она.
– Мррр, – согласился Горбунков – маячок спокойствия, на свет которого она потянулась.
– Ну, ладно… пойду я… Пора, – она словно оправдывалась перед котом за свой уход.
– Мряу, – пожелал ей Семён Семёнович хорошего пути, – Мяяяяяр, – в переводе – «мирного тебе вечера».
Ирина и не собиралась оборачиваться – чего она там не видела? Унылой скамейки в кустах и пары клёнов? Серого полосатого кота на скамейке?
– Так, всё! Соберись! Я сейчас ухожу и больше никогда сюда не вернусь! – она прибавила шаг, но всё‑ таки обернулась.
Кот сидел точно так же, как только что она – смотрел на листья клёна, и ему‑то как раз идти было некуда. Ирина отлично знала его историю – её научный руководитель был в числе поклонников Горбункова.
– Я не могу взять – жена категорически против, – сетовал он. – Ну, такой чудесный кот! И никому не нужен… Он же погибнет зимой!
Неожиданно пришедшие на ум слова толкнули Ирину так, словно что‑то в спину прилетело.
– Такой же «ах какой» и никому не нужный, как и я! И он погибнет зимой… Он же меня пришел пожалеть! Да куда меня несёт? Зачем мне кот? Мне же уезжать отсюда надо!
Она решительно шагнула вперёд, выходя из дворика.
Семён Семёнович, насмотревшись на листву, задумчиво покачивающуюся у него над головой, спрыгнул со скамейки и уже собрался было пойти на вечерний обход территории, как послышались торопливые шаги.
