Ковен сломленных

Словно почувствовав, что я думаю о нем, Нокс оборачивается и одаривает меня той самой широкой улыбкой, которую я только что нарисовала в своем воображении. За последние сорок часов я нечасто видела эту улыбку. Какая‑то часть меня хочет поймать ее и засунуть в карман своей души, чтобы можно было вытащить, когда понадобится. Но, увы, Нокс не чувствует себя обязанным послать мне еще одну.

Сильва отодвигает свой стул, встает и быстро оглядывает каждого из нас. Не знаю, что такого есть в нем и во всей этой ситуации, что вызывает у меня подозрения, но никак не могу от них избавиться. От меня не ускользнуло, что Сильва так и не ответил на мой вопрос о том, как он, Лахлан и Киган оказались здесь. Посмотрим, смогу ли я сама найти ответы на некоторые вопросы, как только «дядьки» уйдут. Какое‑то время я раздумываю, стоит ли привлекать остальных к поиску подсказок, но, учитывая напряжение и препирательства, которые все еще продолжаются, решаю, что будет проще, если я сначала все проверю сама.

– Мы позвоним, если нам что‑нибудь понадобится, – говорит Айдин. – Если все пойдет не так, как мы планировали, я дам знать. Если ничего такого не произойдет, тогда мы скоро увидимся. – Он смеется, к нему присоединяются ребята, но мне не до смеха. Не думаю, что дразнить гусей, то есть ламий, – это самый разумный из планов, но сомневаюсь, что Сильва прислушался бы ко мне. Держу свои сомнения при себе и молчу.

Мужчины коротко прощаются и выходят из комнаты.

Я поворачиваюсь к Сабину и провожу пальцем по его татуировке, чтобы привлечь внимание. Глаза цвета лесной зелени встречаются с моими, пухлые губы расплываются в милой улыбке.

– Когда все закончат с обедом, мы должны продолжить тренировку. Встретимся там же, но не мог бы ты повторить с ними уже изученное?

– Конечно. Ты в порядке? – В его голосе слышится беспокойство, и я киваю, прежде чем встать из‑за стола. Парни смотрят мне вслед, но никто ничего не говорит, за что я им благодарна. Это значит, что я могу приберечь свою легенду о диарее для другого раза. Крадусь по дому и выхожу через заднюю дверь; надеюсь, никто ничего не заметил. Осматриваюсь, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает, но в окнах никого нет, а со стороны столовой все еще доносятся тихие голоса ребят.

Иду к деревьям, за которыми видела крышу амбара. На улице снова темно. Очевидно, осенью и зимой в Беларуси очень мало дневного света, солнце выглядывает ровно настолько, чтобы напомнить о своем существовании, прежде чем снова исчезнуть. На площадке у дома достаточно прожекторов, так что тренировка в это время не составит проблемы, но чем дальше я углубляюсь в лес, тем больше осознаю, насколько чужеродным кажется все, что меня окружает. В этом лесу чувствуется что‑то зловещее, и я не знаю, в самом ли деле деревья излучают зло или я все это напридумывала.

В темноте до меня доносится едва слышный шорох, и я замираю. Активирую руны на ушной раковине, но не слышу ничего, кроме собственного учащенного пульса. Осматриваюсь, согнув колени, – мое тренированное тело готово ко всему, что может внезапно появиться. Стою так, кажется, целую вечность, но не замечаю ничего такого, что могло бы представлять угрозу. Продолжаю свой путь и через пару минут вижу расчищенную площадку, на которой стоит старый амбар.

Чувствую магический барьер в нескольких футах от себя и призываю Защитную магию. Закрываю глаза, а когда открываю, вижу свечение барьера. Мрачный на вид амбар защищает купол кораллового цвета. Вспоминаю все, что Бэкет и Бастьен говорили мне о барьерах; глядя на коралловое свечение, перебираю возможные варианты преодолеть его. Меньше всего я хочу, чтобы Сильва узнал, что я была здесь, так что снять барьер обычным способом определенно не получится.

Призываю больше Защитной магии и направляю ее в руки. Сажусь на корточки и провожу указательным пальцем вдоль края барьера, поднимаясь все выше. Плету свое намерение остаться незамеченной и не оставить следов. Моя желто‑оранжевая магия перекрывает магию барьера Сильвы, и прямо передо мной в куполе образуется щель. Защита Сильвы оказалась не слишком сильна, и это заставляет меня усомниться, что он прячет что‑то существенное в этом месте.

Прохожу сквозь щель в барьере, и, как только оказываюсь внутри, шум леса исчезает. Не то чтобы здесь тихо, как в могиле, но звук искажается, как будто я нахожусь под водой. Зачем Сильве понадобилось устанавливать звукоизоляцию в этом амбаре? Откладываю этот вопрос в сторону и быстро захожу внутрь.

За дверью так темно, что мне приходится создать огненный шар в руке, чтобы видеть сквозь чернильную тьму. Шар лениво колышется, пока я ищу выключатель. Замечаю один слева от двери, щелкаю им, и надо мной вспыхивают флуоресцентные лампы. Гудение электричества наполняет тишину амбара, и я оглядываюсь, не зная, чего ожидать.

Кажется, этот амбар двухэтажный, а может, у него просто высокая крыша. Прохожу через комнату, в которой нахожусь, и толкаю дверь слева от себя. Она открывается с легким скрипом, и за ней обнаруживаются заклинания, о которых говорил Сильва, то есть я думаю, что это они. Узнаю закупоренные бутылки со слюной оборотней, которые мы с Сабином взяли со склада его семьи. Мне было неведомо, сколько бутылок уцелело после нападения, но, похоже, пара ящиков прибыли сюда невредимыми.

Я не испытываю особого желания исследовать этот склад и остаюсь на пороге. Откуда мне знать, насколько опасными могут быть заклинания, и рисковать не хочу. Закрываю дверь, и все тот же сердитый скрип словно бы выражает недовольство тем, что я потревожила это место.

Подхожу к двери в стене справа от меня, толкаю ее. Выключатель в амбаре, должно быть, один на все помещения, потому в комнате, которая открывается передо мной, светло. На стенах висят большие карты. Подхожу ближе к одной из них и пробегаю взглядом по темно‑зеленым пометкам. Похоже, Лахлан, Киган и Сильва отслеживали передвижение ламий в Греции, Португалии, Польше, Румынии и Беларуси. Зеленые крестики и линии, соединяющие их… Без ключа или без подсказки того, кто все это нарисовал, расшифровать невозможно, но я замечаю, что самое большое скопление зеленых крестиков находится на границе Беларуси с Россией. Недалеко от казахстанско‑российской границы нарисована маленькая голубая звездочка, и что‑то в ней не дает мне покоя.

Как бы я ни пыталась понять, что же меня беспокоит, я не могу разобраться в этом.

Потом моим вниманием завладевают компьютерные экраны. Щелкаю кнопкой мыши, и экраны оживают. Понятия не имею, что это за изображения. Какие‑то руины… Груды камней, и только одна упрямая стена с небольшим отверстием для окна все еще отказывается рушиться.

На другом экране – изображение мужчины. Он выглядит старше Лахлана и членов его ковена, но я не уверена, насколько именно. Мужчина красив, у него вьющиеся каштановые волосы, а складка от нахмуренных бровей кажется предупреждением. Я не знаю, кто это, и тем более не знаю, почему Сильва или кто‑либо другой заинтересовался им.

Другие компы требуют ввода пароля. Они не реагируют на команды мыши, и становится ясно: я, смогу получить никакой информации.

Отхожу от компьютеров и осматриваю остальную часть комнаты в поисках чего‑нибудь такого, что могло бы представлять интерес, но, кроме пары стульев и письменного стола, здесь больше ничего нет.

Подхожу к последней двери. Осторожно открываю ее, и она бесшумно поддается.

В комнате грязно, на полу темные пятна. В углу стоит ведро, и от запаха у меня волосы встают дыбом. Внутри все переворачивается, но я не могу понять, что именно в этом пространстве вызывает у меня внутреннюю тревогу. Пока я раздумываю, заходить или нет, скрип двери, ведущей в комнату заклинаний, разрывает тишину, как пушечный выстрел.