Кречет. Случайный шаг

Но как тогда получилось, что его перетащило черт знает куда, да еще и перекинуло в другое время года? Этот вопрос не давал парню покоя. Если отбросить эмоции и забыть про все эти несоответствия, его должно было просто изжарить или в лучшем случае шарахнуть разрядом так, что он сварился бы в своем доспехе заживо. Хотя, с другой стороны, разряд вполне мог пройти по доспеху и уйти в землю, ведь железо – отличный проводник.

Раз за разом прокручивая в голове эти воспоминания, Беломир так увлекся, что едва не упустил свое варево. Муку он нашел все в тех же переметных сумках. Полоски завяленного до древесной сухости мяса обнаружились там же. Так что сварить хоть какую‑то похлебку было проще всего. Быстро переставив нагрудник с костра на траву, парень тихо выругался и схватился обожженными пальцами за мочку уха. Кое‑как выгнутый из половинки поножи черпак сошел за ложку, так что вскоре он с удовольствием хлебал варево собственного приготовления.

Охотиться или еще как‑то заявлять о своем существовании он пока не рисковал. Так и сидел в глубине перелеска на берегу родника. Уж очень странной была та толпа, из которой сбежали неизвестные и за которыми погнались степняки. Беломир никак не мог увязать в одну кучу все найденные несоответствия. Ну, не сходилось у него то, как легко степняки решили убить беглецов. А в том, что они собирались именно убивать, сомнений не возникало.

Оружие‑то не бутафорское. Отковано и заточено на совесть. Так что любой бросок или удар был бы смертельным. Поев, Беломир откинулся спиной на седло и, покосившись на нагрудник, вздохнул. Похлебки он варил сразу на несколько приемов пищи.

А вообще, пора было уже определяться и решать, в какую сторону двигаться. Сидеть тут, посреди степи, до бесконечности все равно не получится. Так что пора принимать хоть какое‑то решение.

Тихий шорох в кустах заставил его насторожиться и потянуться за луком. Пусть он и не Робин Гуд, но всадить стрелу в противника с двадцати шагов сумеет. А в перелеске большего расстояния и не найти. Да и саблей тут не сильно помашешь. Налившийся весенним соком кустарник имел ветви крепкие и гибкие, так что зацепиться было проще, чем высморкаться. Но едва только он успел наложить на тетиву стрелу, как из кустов послышался негромкий мужской голос:

– Гей, не стрельни, вой.

– Это кто тут гей? – автоматически возмутился Беломир и неожиданно понял, что последовавшую дальше фразу незнакомца просто не понимает. – Эй, выходи, – скомандовал он, не поднимая лука.

Выстрелить навскидку было не сложно, а вот поговорить сильно хотелось. Из кустов медленно, явно опасаясь, выбрался невысокий жилистый мужик неопределенного возраста. Темно‑русые волосы с заметной сединой, такая же борода и широкие мозолистые ладони. Следом за мужиком выбрались двое детей. Мальчик и девочка. Явные родственники.

– Вы кто? – растерявшись, удивленно спросил парень.

– Родовичи будем, – все так же тихо произнес мужик. – Прости, вой, что тревожим, да только детки изголодались.

Сказанное мужиком звучало несколько иначе, но Беломир разобрал именно так. Сообразив, что ему хочет сказать этот человек, парень опустил лук и, кивнув, указал на нагрудник с похлебкой.

– Ешьте. Тут всем хватит.

Дети робко оглянулись на мужика и, получив его одобрительный кивок, бросились к похлебке. Беломир только понимающе вздохнул. Теперь он понял, кто это были такие. Именно эту троицу и преследовали степняки. Выходит, они, как и он сам, просидели в перелеске почти двое суток. И если ему удалось разжиться хоть какими‑то трофеями, то им приходилось обходиться только водой. Отступив, парень присел на седло и, набравшись терпения, принялся ждать, когда беглецы утолят первый голод.

Понятно, что ложек у них не было, так что есть это странное семейство вынуждено было по очереди. Они наклонялись к похлебке и всасывали губами жижу. А куски мяса просто вылавливали пальцами. Прикончили они похлебку быстро, едва нагрудник не вылизали. Понимая, что дети все еще голодны, Беломир потянулся было к сумке, где хранил припасы, но вспомнив, что сразу после голодовки наедаться нельзя, снова выпрямился.

Негромко что‑то велев детям, мужик огладил бороду ладонью и, откашлявшись, глухо произнес:

– Благодарствуй, вой.

– Не на чем, – отмахнулся Беломир. – Скажи лучше, где мы находимся?

– Чего?

– Что это за место? – перефразировал парень свой вопрос.

– Так степь хазарская, – развел мужик руками.

– Какая? – растерянно переспросил Беломир.

– Так хазарская же, – настойчиво повторил мужик.

– Так, а море тут какое‑нибудь рядом имеется? – почесав в затылке, уточнил парень.

– Так хазарское, – снова развел мужик руками.

– Блин, чего ни спроси, все хазарское, – растерянно проворчал Беломир, не понимая, что вообще происходит. – А напали на вас тоже хазары?

– Они, проклятые, – угрюмо кивнул мужик.

– Ой, мама, роди меня обратно, – фыркнул Беломир, не зная, плакать или смеяться. – Тебя как зовут, чудо? – решил он начать с самого начала.

– Жданом нарекли.

– И как вы у хазар оказались?

– Так налетели поутру, поганые, весь пожгли, народ полонили и в степь погнали.

Говорил мужик так, что понимал его Беломир с пятого на десятое, при этом имея полное ощущение, что оказался участником какого‑то фильма про глубокую старину. Разговор шел тяжело. Собеседники с огромным трудом понимали друг друга, но желание получить хоть какую‑то информацию было сильнее. От усилий разобрать сказанное у Беломира даже голова разболелась. Устало потерев виски, парень махнул рукой и, посмотрев на прикорнувших у костерка детей, тихо спросил:

– Что дальше делать станете?

– Обратно в весь пойдем, – пожал Ждан плечами. – Иного пути нам нет.

– Так ведь пожгли ее.

– Угу, пожгли. Да все одно не всех в полон взяли. Многие сбечь смогли. Теперь хазары ушли, так что не вернутся пока. А мы вернемся.

– И часто они так налетают?

– Теперь реже. Мало их стало. В степях теперь тоже неспокойно. Их татарва да ногайцы теснят.

– И далеко отсюда весь ваша?

– Ежели верхом, так два дня скакать. А пешим ходом седмицу идти будем.

– С детьми?

– Угу.

– Весело, – мрачно буркнул Беломир, понимая, что теперь не сможет оставить этих людей.