Кризис чужого возраста

Все кончилось тем, что моя дочь, скооперировавшись с Майей, потратила деньги – подарки от зубных фей – на новые игрушки для Тиши. Сын из собственных сбережений добавил на лакомства, которые стоили дороже, чем хорошее вино. Господи, лучше бы он мне цветы на день рождения так выбирал и заказывал, как какие‑то куриные палочки, говяжьи легкие и паштеты для чужого пса! Но мама – не собака, она простит и поймет. А Тиша оказался неблагодарным – после ветеринарки ко мне ни разу не подошел, хотя именно я держала его за лапу, когда у него брали кровь на анализ. Он облизывался с детьми, со всеми по очереди. И лежал, совершенно счастливый, на коленях у моего мужа, пока тот чесал его брюхо.

Все было хорошо. Даже муж был счастлив. Он явно вошел во вкус утренних прогулок и сбросил несколько килограммов, чем страшно гордился. Я вставала рано, чтобы приготовить завтрак, заплести Майю и отвести в детский сад. После этого муж утаскивал меня и Тишу в парк, заставляя пройти «хотя бы пять километров». Потом я варила суп в пятилитровой кастрюле, жарила котлеты и делала пюре. Сын с дочерью перестали требовать разной еды, видимо, почувствовав, что я могу огреть половником по голове, и стали всеядными. Маша приходила, помогала с хозяйством. Когда она появлялась утром, я была ей особенно благодарна – меня никто не гнал на прогулку в парк. Муж вытаскивал Тишу, который перестал подскакивать в шесть утра и вроде бы стал совой, а не жаворонком, сопротивлялся, но в конце концов сдавался. Супруг решил не останавливаться на пяти километрах и хотел довести утреннюю прогулку до десяти. Тиша был в шоке. Теперь он забирался в кровать и прятался под моим боком. У меня не было сил его прогонять. Да и желания тоже – я понимала его чувства.

– Как там Света? – спросила я в очередной из дней у Маши.

– Живет при монастыре. Определяется. Передавала вам благодарности, что присматриваете за детьми, – ответила она.

– А Денис, то есть отец? – уточнила я.

– Тоже, видимо, определяется. Но деньги на детей перечислил. Сейчас вам отправлю. – Маша перевела мне весьма внушительную сумму.

– Он же не станет забирать у Светы детей?

– Нет, конечно. Зачем они ему? – удивилась Маша. – Надо просто потерпеть. Сейчас Света разуверится в высшей силе и вернется к реальности.

– А если не разуверится?

– Точно разуверится. Она нормальная, в смысле – монастырь – точно не для нее. Просто не знала, куда еще сбежать, – пожала плечами домработница.

 

Так и произошло. Света вернулась, подала на развод. Денис не стал делить имущество и обещал обеспечивать детей всем необходимым. Мы иногда сталкивались в лифте, магазине или у подъезда. Я спрашивала про детей, Света отвечала, что все хорошо. Майю с Егором я тоже иногда видела. Они, казалось, спокойно пережили развод родителей. Тиша из щенка превратился в серьезного пса. Облаивал всех, кто приближался к хозяйке или детям. Правда на меня не лаял. И на моего мужа тоже. Даже вилял хвостом и смотрел вроде как с нежностью. Я решила, что это высшая собачья благодарность. Дети поначалу скучали по тому времени и Тише, но быстро отвлеклись – школа, тренировки, друзья. Муж по привычке продолжал ходить по парку, но уже не каждый день, как с Тишей. И не по десять километров, как собирался. Мы прожили вместе с чужими детьми и собакой всего две недели, а казалось, несколько лет. Мне не хватало шумного дома, в котором без конца что‑то происходит. И ни за что бы никому не призналась, что скучаю по храпу Тиши, когда он заваливался в кровать мне под бок, и редким мгновениям, когда он позволял себя потискать.

Я позвонила Маше узнать, когда она сможет к нам прийти. Маша ответила, что уезжает. Навсегда. Здесь ее больше ничто не держит. Со Светой и детьми все хорошо. Сын Маши женился, и они переехали в другую страну. Маше больше не требовались съемная квартира в столице и стабильная работа. Тем более что ее друг – они познакомились на сайте знакомств – позвал ее в Мексику или на Кубу, она не очень поняла. Какая разница, в самом деле?

Маше было за шестьдесят. Я собиралась сказать, что друг с сайта знакомств, да еще из Мексики или с Кубы, – явно мошенник. Но прикусила язык. Маша всегда верила людям и в людей. Ей такое и в голову бы не пришло. Если нужна помощь – надо помочь. Если человек говорит, что болен или нуждается, значит, так оно и есть. И эта вера была несокрушима. Даже телефонные мошенники тут же бросали трубки, когда Маша немедленно соглашалась перевести все деньги до последней копейки. Они думали, что их разыгрывают.

Я часто ее вспоминаю – яркую, громкую, заполняющую собой сразу всю квартиру. У нее было чувство юмора и ощущение каждой семьи. Она будто жила эмоциями тех, у кого работала. Могла рассмешить, договориться с подростком об уборке, переставить мебель, разложить красиво подушки на кровати, заставить всех меняться к лучшему.

Например, так. Я всегда мерзну зимой и хожу в двух кофтах и шерстяных носках.

– Что, замерзла, что ли? Ну, держи швабру, помой полы, сразу согреешься, – предлагала Маша, открывая настежь окна, чтобы помыть, потому что они ей показались грязными. Она же научила меня не думать о прошлом, а жить настоящим. Про будущее тоже лучше не думать, невозможно ведь предсказать, что будет завтра. Когда мне тяжело, я вспоминаю Машу, ее советы.

– Встала, уже хорошо. Значит, жива. Еду детям надо приготовить? Надо. Суп сварить надо? Надо. Посуду помыть тоже надо. Кровати убрать, белье погладить, стиральную машину загрузить, кофе сварить, снова посуду помыть, так, глядишь, и полдня прошло. Но ведь хорошо – квартира в чистоте, еда на плите, белье на сушилке. Значит, не зря. И вот так, потихоньку, и живи. Маленькими шажочками. Потом больше начнешь делать. И работать будешь успевать.

Все именно так. Встаешь и делаешь маленькие шаги. А потом шагаешь уже в полную силу.

– Не могу работать, – как‑то призналась я, – голова не на месте.

– О, меня давно раздражала та полка, иди, разбери ящик, – тут же предлагала домработница. Пока я разбирала полку, выбрасывая весь хлам, мысли приходили в порядок.

– Что, не в настроении? – спрашивала она, приходя в очередной раз. – Что за тоска во взгляде?

– Не знаю. Просто не в себе. Наверное, давление, – признавалась я.

– Тогда надо испечь булочки. Сейчас скину рецепт, – заявляла Маша.

Мне ничего не оставалось, как идти на кухню и возиться с тестом. Когда я уже двадцать раз успевала возмутиться, что оно не поднимается как надо и наверняка не пропечется, успокаивалась. Булочки получались идеальными. Домработница улыбалась. Муж и дети удивлялись и уминали за обе щеки. Просили еще и спрашивали, почему я не пекла такие булочки раньше.

Именно Маша задала мне самый верный вопрос из всех возможных:

– Чего тебе хочется? Как ты можешь отдохнуть и расслабиться?

Я тогда не справлялась с окружающим миром – работа, еще одна и еще одна. Сидела до двух ночи, пытаясь все успеть. Утром еле вставала.

– Хочу лежать в кровати и читать книжку, – призналась я.

– Отлично, – воскликнула Маша.