Круассаны… и парочка убийств
Движением, которое почти что вызывает у меня физическую боль, он выдергивает правую ногу на свободу. Левая нога остается на месте. Они с велосипедом накреняются. Протягиваю руку, чтобы он мог опереться, и готовлюсь к худшему. Дом выше меня сантиметров на десять, и тяжелее, наверное, килограммов на пятьдесят, если не больше.
К счастью, он достает ногу из ботинка. Полоса на его лице от уха до уха совершенно красная, совсем как «Сира».
– Я сказал этой На… Наташе? Как ее там? – Он сбрасывает ботинок и чуть не падает, затем убирает в ботинок промокший насквозь носок.
– Надя?
Весь его правый бок покрыт грязью цвета ржавчины.
– Да! Я сказал ей, что она уволена и что ты меня поддержишь. Где она? Хочу, чтобы ты при мне ей сказала.
Наверное, даже хорошо, что я от шока лишилась дара речи.
– Хороших работников найти сложно. Я и сам знаю, – говорит Дом, уже в приподнятом настроении, и направляется с велосипедом в сторону пикника. – Хватит уже играться с велосипедами, Сэйди, возвращайся работать ко мне. Можешь забрать себе кабинет Лэнса. Мне нужен человек, которому можно доверять. Кто не боится ответственности. И это ты.
Раньше подобные слова легко могли бы меня соблазнить. Но сейчас во мне вскипает возмущение – за Надю, за мой же авторитет, за «играться с велосипедами»?! Да и за Лэнса. Надеюсь, он этого не слышал. Конечно, Лэнс – не самый прилежный работник, но его кабинет ему нравится, как и круто звучащий титул «главного директора по росту». То есть задача Лэнса – заводить дружбу с потенциальными клиентами. Он занимается нетворкингом, ходит на вечеринки, много играет в гольф.
– Подумай над этим, – говорит Дом. – Нам надо будет серьезно поговорить.
Он подталкивает велосипед ко мне, как будто я – камердинер. Конечно, отчасти так оно и есть; я еще и гид, и куратор незабываемого опыта, и группа поддержки во время сложных подъемов, и хранительница таблиц и расписаний, и еще много кто.
Смотрю, как Дом гневно топает. Вернее, ковыляет. Из‑за этих ботинок он ходит, как гусь, который задом наперед надел туфли на каблуке. Я не сразу иду за ним, размышляя, стоит ли мне продолжить обед, или лучше проверить, как там Надя.
До меня долетает смех Лэнса.
– Старик! Наконец‑то ты нас догнал. А что с твоими шортами? Упал, пока гнался за той русской девчонкой?
За украинской девчонкой.
Джудит цокает языком.
– Дом, мы ведь на отдыхе. Возьми электровелосипед. Мне на моем так нравится.
– Можете взять мой, – говорит Найджел. – Мне искусственная помощь не требуется. Я всего лишь испытываю этот агрегат, чтобы… критически все оценить.
Одна из сестер говорит, что Найджелу следовало бы наслаждаться туром, а не оценивать его.
– Знаете, есть такая шутка…
Дом прерывает, бурча, что никакой электровелосипед ему не нужен.
– Я не буду мухлевать и ездить на велосипеде с батарейкой.
Я уже собираюсь идти мирить велосипедистов, как тут Манфред спокойно спрашивает о сортах винограда и о времени их ферментации. Спасибо, Манфред! А то я бы усмирила их потоком информации о нашем расписании. Теперь месье Лабель накроет их потоком деталей о сортах Сира, Гренаш, Кариньян и Мурведр. Снова раздается довольный «дзынь» столовых приборов и бокалов. Я тихонько ухожу, прохожу мимо дубовых бочек и Пиренейских гор, посапывающих на солнце.
Фургончик «ПеДАлей» стоит на гравийном повороте, очаровательный, как мультяшная букашка, с его круглыми фарами, выступающими зеркалами и двухцветным окрасом. Красный снизу, кремовый сверху. С навесом такой же расцветки. Бернард, Би и Надя сидят под навесом на приземистых стульях, пряча головы в тени, а ноги вытянув на солнце.
Они потягивают «Оранжину» из стеклянных бутылок. Сэндвичи из багета, завернутые в бумагу, лежат у них на коленях. Открытая пачка чипсов со вкусом камамбера манит меня с раскладного столика.
Бернард дружелюбно здоровается. Би машет рукой и указывает мне на свободный стул.
Я опускаюсь на него.
– Итак… – начинаю я. Не хочется портить всем настроение, но молчать об этом тоже нельзя.
Надя усмехается и отпивает газировку.
Бернард, как настоящий джентльмен, протягивает мне чипсы. Он поглаживает белую бороду и перекрещивает длинные ноги. Одет он в свою обычную форму: велосипедные шорты, велоджерси, льняная куртка и элегантная соломенная шляпа.
– Наша Надя утерла нос этому задире, – довольно говорит он.
Я беру у него чипсинку. Как же вкусно! Беру еще горсть. Пакет сообщает, что я таким образом поддерживаю мелких бретонских фермеров.
– Настояла на своем, – говорит Би. – И правильно сделала, дорогая.
– Exactement[1], – соглашается Бернард.
Я поднимаю брови и перевожу взгляд на Надю.
– Импровизация, – пожимает она плечами. – Ваш мистер Эпплтон не хочет уходить от вай‑фая. Говорит, я ему докучаю. Капаю на мозги. Я даже не слышала такого выражения.
– Извини, – говорю я. Конечно, это не я с ней так разговаривала, но ведь Дом здесь из‑за меня.
Надя продолжает:
– Говорит, ему нужен вай‑фай, потому что… – Надя вскидывает руки. – Что‑то про телефон и грабежи и дороги?
Я поняла: Дом – скряга, который платить за роуминг не собирается. Соответственно, его телефон и телефон Джудит, если рядом нет вай‑фая, – всего лишь навороченные камеры.
Отряхиваю пальцы от чипсовой пыли со вкусом камамбера и объясняю слова Дома про грабежи. Далее спрашиваю:
– Как ты вообще вытащила его на улицу?
Надя изобразила, словно тянет веревку.
– Я отняла вай‑фай. Вуаля.
– Наша девочка, такая находчивая, – говорит Би. Она замечает мое замешательство и объясняет: – Надя попросила мадам Лоран отключить модем.
Надя кивает.
– Да‑да. Мадам Лоран такая добрая и понимающая. А все остальные гости сами гуляли, наслаждались Францией.
Добрая и понимающая? Та мадам Лоран, которую знаю я, может все Средиземное море заморозить одним лишь взглядом.
Надя продолжает:
[1] Точно, совершенно верно (фр.).
