Круассаны… и парочка убийств
– И она не хотела, чтобы ты была одна в годовщину.
Годовщина. Слово ударяет меня как кулак. Год с тех пор, как моя лучшая подруга одна уехала восвояси.
– Джудит это помнила? Она ничего мне не сказала, когда бронировала тур.
Лэнс фыркает, и я слышу обиду в его словах:
– Думаешь, только тебе было дело до Джем?
– Н‑нет, – заикаюсь я. – Нет, конечно нет. Я не хотела…
– Потому что я тут – как десять бывших Джем в одном лице, – говорит он, снова надевая маску шутника.
Я знаю, что ему не все равно. Джем и Лэнс то встречались, то расходились со старшей школы, а в периоды расставаний продолжали дружить. Но я думала, что Лэнс будет держаться в своем репертуаре – скрывать чувства, держать все в себе.
Он словно читает мои мысли.
– Я почти что отказался сюда ехать. То есть, конечно, я хочу почтить память Джем, но при чем тут семейный отдых? Да вообще, папа мне в последнее время покоя не дает.
Лекси выходит из сарая с тремя новыми бутылками своего зелья.
– И я подумал, что Лекс это понравится, – говорит Лэнс. – Я такой классный парень – Лекси обожает активный отдых. – Он толкает меня локтем. – Конечно, надо было и тебя проведать, узнать, что это за безумная любовь к велосипедам.
Лекси подходит к нам.
– О чем говорите? – спрашивает она, протягивая Лэнсу бутылку. – У вас такой серьезный вид.
Лэнс решает опустить серьезную часть нашего разговора – Джем и годовщину.
– Извинялся перед Сэйди, что вчера пропал.
Вот, значит, как? Интересно, я слово «извини», видимо, пропустила мимо ушей.
– Мне принять его извинения? – говорю я Лекси. – Ты их приняла?
Она улыбается и протягивает руку.
– Да, в какой‑то момент. Он достаточно пострадал.
Лэнс поглаживает виски.
– Папа выносил мне мозг, что твоя гид оставила его лежать в канаве, Сэйди. А в баре показывали только матчи по рэгби. На французском!
– Надя не… – начинаю я.
– Я знаю, – перебивает меня Лэнс, подняв ладонь. – Он сам виноват. Знаешь, в чем тут ирония? Потом он начал мне заливать про ответственность. Мол, пора уже, пора признавать свои ошибки. Повзрослей. Стань мужиком. Бла‑бла‑бла, ответственность.
Лекси массирует его плечи и бормочет какие‑то слова поддержки.
Она, наверное, слышит это все уже не в первый раз.
Лэнс фыркает.
– Он как будто решил вспомнить все мои ошибки. Когда меня в школе наказали. Все царапинки на его любимых машинах. «Ты же знаешь, что сделал, сынок».
– Ты разве не утопил его кабриолет на глазах пятидесяти человек? – Лекси мне подмигивает.
– Да нам было по семнадцать! – протестует Лэнс.
Мы с Лекси снова закатываем глаза, но на этот раз наши чувства совпадают.
– Ты считаешь, это оправдание? – усмехаюсь я, вспоминая ту ночь. Лэнс заехал за мной и Джем на ярко‑красном кабриолете Дома и повез нас на вечеринку на озере. Заскучав в компании шумных парней и заигрывающих с ними девушек, мы с Джем вдвоем забрались в одиночную байдарку, с которой мы в лунном свете наблюдали, как кабриолет медленно скатывается по берегу из‑за того, что на него слишком сильно облокотились ребята из футбольной команды.
Лэнс улыбается.
– Это вина тормозов. Да и вообще, в итоге на машине – ни царапинки. В отличие, к слову, от его нового малыша. Он паркуется у загородного клуба. На что он вообще рассчитывал? Какая‑то бабуля врезалась в него, а извиняться мне?
Лекси сжимает его плечо.
– Похоже, сегодня у тебя передышка, дорогой.
Я перевожу взгляд туда, куда смотрит Лекси. Дежа‑вю. Джудит идет по мощеной дорожке. Одна.
* * *
Группа с Надей уехали без меня. Я же пошла разбираться со взрослым дядей, который отказывается хорошо проводить время. По дороге я, разумеется, решила зайти за круассаном.
Вхожу в любимую пекарню и вдыхаю масляный, сахарный аромат свежеиспеченных булочек – настоящая ароматерапия. Пекарь, мадам Пино, понимающе мне улыбается.
– Bonjour[1], мадам Грин, – говорит она, разглаживая свой идеально чистый белый фартук. – Этот ветер сегодня, от него приходят нервы, верно?
Не только от ветра. Мы немного беседуем о прогнозе погоды и неприятных сильных ветрах. Мадам спрашивает о нашем маршруте.
– Прекрасно, но для меня слишком много километров. – Она надувает щеки и шумно выдыхает. – Ваши велосипедисты – très enthousiastes[2]. Еще и рано встают. Вы работаете по расписанию пекаря.
Я встала в пять утра, чтобы проверить свою территорию, сарай и дорогу из города. Никакого вандализма не обнаружила. Но я не спешу радоваться. Вчера я уже совершила эту ошибку.
Мадам переводит взгляд на стену, часы на которой вместо цифр показывают булочки и пирожные. Четверть после профитроля. Мадам ахает.
– А что это вы здесь, мадам? Вы ведь всегда уезжаете в девять, нет? Надеюсь, ничего не случилось!
– Нет‑нет! – говорю я. – Просто гость опаздывает. Человек, который не умеет отдыхать.
– Inconcevable[3], – говорит мадам, которая берет себе отпуск на весь август, как и похвальные (но прискорбные для меня) отпуска на Пасху, Рождество, Новый год, дни святых, воскресенья, понедельники и в принципе любые дни, которые она хочет.
[1] Добрый день (фр.).
[2] Настоящие энтузиасты (фр.).
[3] Немыслимо (фр.).
