Круассаны… и парочка убийств
Но это было бы грубо и как‑то хвастливо. К тому же, у Джудит есть своя неприятная проблема, которая заключается в отсутствии ее мужа. Джудит все время поглядывает на пустую дорожку. Я незаметно проверяю свой телефон. Никаких пропущенных сообщений от Нади.
Я возвращаю свое внимание к нашему временному тур‑гиду, владельцу виноградника, мужчине восьмидесяти лет, похожему на гнома, в зеленых резиновых сапогах и красном берете.
Месье Лабель рассказывает, что его семья все еще использует мулов, чтобы ухаживать за крутой, каменистой землей. Его внук, украсивший собой два разворота календаря горячих виноделов, переводит нам его рассказ. Даже Найджел отложил свой блокнот.
Месье обводит рукой пейзаж. Аккуратные линии виноградных деревьев изгибаются вдоль холмов и плотных каменных стен. Виноград повсюду, куда ни глянь, словно на гравюре Эшера[1].
От любования завораживающим пейзажем меня отвлекает Лабель, произнося мою любимую фразу:
– Мадам и месье, приглашаю вас навестить наш скромный погреб и взять что‑то на пикник.
«Скромный погреб» на самом деле – огромный многовековой склад с помещением для бочек. Толстые каменные стены поднимаются к открытым деревянным балкам. Внутри прохладно, в воздухе висит мускусный запах ферментирующего винограда в дубовых бочках.
Джудит морщит нос, проходя через раздвижные двери.
– Тут достаточно просто подышать – уже опьянеешь.
– Звучит неплохо, – говорит Конни. Ее сестра хихикает. Они восторженно ахают и аплодируют потрясающему накрытому пикнику на длинном столе. Тарелки вяленого и жареного на гриле мяса, корзинки багетов, огромные миски салатов и столько сыра, что хватило бы на целый магазинчик.
Я радостно улыбаюсь поварам, которые приготовили наш пикник – Би и Бернарду, паре, которая помогла моей мечте стать реальностью. В тот день, когда они передали мне владение бизнесом, я так волновалась, что чуть не остановилось сердце. Документы мы подписывали дистанционно. На экране компьютера в непонятном кабинете нотариуса сидела Би. Она занесла ручку над кипой бумаг и застыла. Что‑то шепнула Бернарду, и они исчезли за кадром. С меня стекал пот. Я тогда уже уволилась, продала квартиру, раздала всю мебель и всем рассказала о своих планах. Более того – я очень, очень хотела, чтобы все получилось.
Они вернулись с запросом.
«Больше денег хотят», – шепнул помогающий мне юрист. Только вот больше у меня не было.
Би выглядела смущенной. «Нам уже за семьдесят». Стало тяжело столько работать. Но совсем уходить на пенсию они тоже не хотели. Может быть, они как‑то могли бы помочь?
Еще бы!
Я бесконечно благодарна им. У них много связей, они знают лучшие маршруты. И еще они замечательные люди. Би – моя ролевая модель классного экспата. Она родилась на Бермудских островах, выросла в Костволдсе в Англии, влюбилась в Бернарда и велосипеды в Провансе. Когда смотришь на Би, кажется, что иметь несколько родин – это очень просто, а главное – радостно. О том, что она моя ролевая модель, я ей не сообщила. Это было слишком большое давление. Плюс я хочу доказать, что сама являюсь достойной заменой как владелица «ПеДАлей».
Когда группа усаживается и начинает передавать друг другу бутылки лауреата нескольких премий потрясающего бленда «Сира», мы с Би переглядываемся. Она кивает на открытые двери, яркие, словно портал в другой мир. Мы выходим на улицу и укрываемся в тени корявого оливкового дерева.
– Прекрасный день для велопрогулки, – говорит Би.
Би вообще говорит так про любую погоду, за исключением грозы, града, песчаных бурь и налета саранчи. И она права. Любой день, когда поездка может состояться, – хороший день.
Поэтому я чувствую, что все порчу.
– Ты видела знак Сан‑Суси?
Би поправляет короткие кудряшки, белоснежные на фоне загорелой, слегка рыжеватой кожи. Ее глубокие мимические морщинки преобразуются в недовольное лицо – редкое зрелище.
Вот тебе и ответ.
– Это так грустно, – говорит Би. – Зачем нападать на что‑то хорошее? Шеф полиции хотел закрыть его брезентом. Надеюсь, получится его восстановить.
Боюсь, знак уже ничем не спасти. Я собираюсь сообщить об отсутствующем госте, как вдруг слышу звоночек велосипеда. Через несколько секунд появляется Надя, покоряя последний холм. Не доезжая пары метров, она перекидывает ногу через сиденье и скользит на одной педали.
На дороге за ней – ничего, никакого движения, за исключением опускающейся пыли от ее колес.
– Ваш мистер Эпплтон приедет, – коротко сообщает Надя. Она расстегивает шлем, и на свободу вырывается один из ее золотых локонов. Снова она похожа на воительницу. Причем, судя по взгляду, – на недовольную воительницу.
– Все хорошо? – спрашиваю я, хотя очевидно, что нет.
Надя демонстративно вздергивает подбородок.
– Я не виновата, что он упал в лужу. Он потерял управление, потому что махал мне рукой. Я не заставляла его это делать.
Мысленно ругаю себя. Все‑таки надо было мне самой забрать Дома.
Но Надя говорит, что он в порядке.
– Удар нанесен только по самолюбию.
Би похлопывает Надю по плечу.
– Дорогая, проходи, пообедай. Бернард организовал пикник с той стороны. – Би бросает взгляд на меня и приподнимает бровь. – Сэйди, ты же не против, если я уведу твоего гида?
– Да пожалуйста! – И меня, и меня забери…
В животе уже урчит, но я продолжаю ждать снаружи. Проходит десять долгих минут, прежде чем я замечаю Дома, толкающего перед собой велосипед. Он тоже замечает меня, забирается на сиденье и с трудом преодолевает последние метры.
– Эта девчонка уволена, – пыхтит он, еще не успев подъехать.
«Девчонка»? «Уволена»? Напоминаю себе, что Дом – клиент. Клиент, который, очевидно, не может оторвать ноги от педалей – Дом скачет, ругая собственные ноги. Снарядился он как в бой, ничего не скажешь. Лайкра, перчатки без пальцев, аэродинамический шлем и модные велотуфли с креплением.
– Все в порядке? – спрашиваю я, специально без конкретики, имея в виду и лужи, и настроение, и обувь.
– Да, нормально, – огрызается он. – Твой так называемый гид не указала на опасный поворот.
[1] Мауриц Корнелис Эшер – нидерландский художник‑график, известный сюрреалистичными, сложными концептуальными литографиями, гравюрами.
