Личная ученица Огненного лорда. Книга 2

– На момент, когда Еву подкинули? – уточнила директриса.

Даже в этой фразе звучали оттенки неправды, и я всё‑таки разозлился.

– Нет, когда в ней проснулась магия, – едкая ирония. – Что за глупые вопросы? Разумеется в момент обнаружения.

Иллария вновь потупилась:

– Ей было около полугода, ваша милость.

Как ни парадоксально, но снова ложь.

– Вы пытались что‑то выяснить о её родителях? Вам известны их имена?

Директриса замотала головой, потом сказала:

– Мы не выясняем. Да и откуда у нас такие возможности? Детей приносят отовсюду, монастырь – единственное место в округе, где могут принять и воспитать брошенного ребёнка.

– Ребёнка женского пола, – не преминул уточнить я.

Иллария развела руками, словно извиняясь, и неожиданно добавила:

– Мальчиков мы тоже принимаем, но пересылаем в мужской монастырь.

А вот в этих словах лжи не звучало, и я хмыкнул. Тут же вернулся к изначальной теме:

– Так вы знали её родителей?

– Да откуда же, ваша милость? – В этот раз скорее правда, но с толикой лжи.

Всё. Мне надоело, и я сказал прямо:

– Мне некогда играть в эти игры, уважаемая. – Последнее слово подчеркнул голосом, и уважения там, разумеется, не было.

– Да уж какие игры, господин Огненный лорд! – женщина вздрогнула и всплеснула руками. Она не просто испугалась, а пришла в ужас. Боится, что подвергну пыткам? А ведь я могу!

– Ева, – произнёс я, напоминая о том, ради чего пришёл.

Илария меня точно услышала, но вместо честных ответов вновь затараторила:

– Её подбросили к дверям монастыря восемнадцать лет назад, пелёнки были старые, родителей мы не знаем и знать не можем. Но Ева добрая, хорошая девочка, и то, что в ней проснулась огненная магия, большое благо!

Та‑ак…

Я сделал шаг вперёд. И ещё один, и третий… Женщина знала как сильно рискует. Не дура, понимала, что врать Лорду опаснее, чем любому из человеческих королей.

Но и говорить правду она не собиралась! Не собиралась или… не могла?

Перейдя в состояние концентрации, я присмотрелся к её ауре. Никогда не разглядывал ауры монахинь, видимо поэтому и удивился, обнаружив целую россыпь невидимых простому глазу ментальных печатей – одна из них сейчас мерцала.

– Та‑ак, – протянул я уже вслух.

Клятва на крови. Люди подчас глупы, раздают подобные направо и налево. А самое неприятное – против таких обетов любая магия бессильна. Иллария даже под пытками не скажет! Просто не сможет сказать.

Женщина даже не сжалась, а скукожилась под моим полыхающим взглядом. Губы беззвучно шептали какие‑то слова, видимо умоляли пощадить.

А я действительно хотел убивать! И не только директрису, а всех тех, кто стоит между мной и этой тайной.

Ну и ещё одно, уже неприятно‑закономерное – стоило мне нащупать ниточку, поверить, что вот‑вот приближусь к разгадке, как снова тупик. Тупик! Р‑р‑р!

Я качнулся назад и сделал глубокий вдох, возвращая себе спокойствие. Потом потребовал:

– Скажите всё, что можете сказать. Это в ваших интересах, и в интересах Евы.

Собеседница замотала головой.

– Я могу сказать лишь то, что уже сказала, – глядя в пол, промотала она.

– Яс‑сно… – Никогда не замечал за собой змеиного шипения, а вот надо же, вырвалось.

Одарив директрису прощальным исцеляющим взглядом, я направился к двери. Распахнув её, шагнул на этот убогий общий балкон и невольно притормозил, обнаружив возле кабинета дрожащую девицу.

Девица напомнила Еву в день нашего знакомства. Ужасное платье, сильно изношенная обувь и самый замученный вид. От Евы её отличали внешность и настрой – воспитанница школы была темноволосой, круглолицей, со светлыми, как небо, глазами. Она обнимала потрёпанную худую котомку, а по щекам катились слёзы. Лицо было красным, а глаза опухшими – словно плакала всю ночь напролёт.

Илария, которая успела опомниться и, проявляя вежливость, поспешила проводить гостя, заметив девицу обеспокоилась:

– Что ты тут делаешь?

– Вы велели прийти утром на рассвете, – пролепетала эта болезная. – Вот я и пришла.

– Кыш отсюда, – прошептала директриса. – Позже зайдёшь.

Девица вздрогнула и попятилась, протирая видавшим виды платьем, стену. Мне не было никакого дела, но я вдруг заинтересовался. Повернулся к воспитаннице и спросил:

– Что случилось?

Круглолицая вздрогнула, слёзы покатились с новой силой.

– Да ничего особенного, ваша милость, – попыталась вмешаться директриса.

– Говори! – потребовал я.

Девчонка сжалась, а потом сказала:

– Меня зовут Тэлия. Я… меня… отдают наместнику Свэргу. Он хотел забрать Еву, но у неё проявилась магическая метка. Наместник был в ярости, он кричал как зверь, а теперь… Теперь… – девица захлебнулась словами и воздухом. Только задела меня не подступающая истерика, а другое.

Наместник Свэрг? Ева?

– Это месть, понимаете? – давясь слезами, выпалила Тэлия. – Мы с Евой были соседками, жили в одной комнате. Свэргу не нужна я. Он хотел Еву, но Ева ушла, и теперь он… он… просто мстит!

Она всё‑таки зарыдала, а я вопросительно посмотрел на Илларию. Директриса снова побледнела:

– Наместник Свэрг неплохой человек. Мы не отдаём своих воспитанниц в услужение дурным людям. Но про него ходят некоторые слухи, и Тэлия испугалась.

Опять меня держат за дурака?

– Почему этот Свэрг хотел в работницы Еву? Почему «кричал как зверь»?

– Да не было такого, – Иллария стала белее мела. – Не кричал.

– Ещё как кричал, – воскликнула Тэлия. – Он был в ярости, когда огненные маги её забрали. Ева очень похожа на девушек, которые были до неё. Мы знаем, он хотел сделать с ней что‑то страшное, но Ева ускользнула. А Свэрг просто мстит. Понимаете? Он выбрал меня потому, что я жила с Евой в одной комнате. Потому что мы были подругами!

Директриса привалилась к косяку и прикрыла глаза. Её била мелкая дрожь.