Ловушка для Крика

В тот момент Вик, сталкивавшийся с ненавистью и небрежением целую жизнь, вдруг понял, как выглядит нечеловеческая жестокость.

– Бам, – прищурившись, сказал охваченный чувством непререкаемой власти над чужой судьбой Майкл и спустил курок.

Ещё одна пуля взвизгнула и отрикошетила от стены чуть левее Крейна. Эта пуля была не резиновой, что привело в восторг всех, кто его травил и гнал, как зверя. Но Виктор Крейн больше не прыгал, не увертывался, не плясал. Он лишь холодно посмотрел на Майка, Эдди, Люка и других, на все эти радостные, озарённые азартом лица, до которых ещё не дошло, что они хотели натворить.

И, развернувшись, он коротко разбежался и прыгнул прямо на кран. Обошёл кабину по внешнему краю, по узкому откосу шириной меньше чем полстопы, с такой лёгкостью и быстротой, что кто‑то выкрикнул вслед:

– Мать твою!

– Ничего себе…

Люк скрипнул зубами и выхватил у оцепеневшего Майка пистолет. Он подскочил к краю пропасти и дважды выстрелил по убегающей в дождь фигуре. Ему не повезло. Промазал! Косой дождь прикрывал Вика Крейна, ветер заслонял его ливневой пеленой. Вик не бежал: летел, не боясь сорваться. Он знал, что гонка продолжилась. Только теперь это гонка не на жизнь, а на смерть.

И тогда Майк подался следом. Он часто лазал по заброшкам и был неплохо подготовлен физически, так что перескочил кабину, пусть не так легко, как Вик, но умело, и помчался за ним. Он достал из кармана куртки простой складной нож с чёрной рукояткой.

Вслед ему кричали: «Не надо, остановись, вернись, ты сорвёшься…», но он не слушал. Его обуяли азарт и гнев. Он гнался за призраком, в которого превратился несущийся по стреле индейский парень, набравший внушительную скорость, и предвкушал, как схватит его за плещущую по спине косу и обреет, изобьёт, сделает из его лица кровавую кашу, размозжит ему голову, раздавит яйца, превратит нос в осколок посреди физиономии. А потом сможет утолить нечеловеческую ярость внутри себя. Что будет после, Майк даже не думал.

Им овладел свирепый инстинкт охотника.

Они летели по качающейся мокрой и скользкой стреле, не боясь сорваться. Вик был уверен в том, что делает. Его охватило странное чувство: будто когда‑то он уже бежал так, только не здесь, не в этом месте, не в этом времени. За его плечами тоже выл ветер и били молнии. Он услышал, как Майк закричал, пытаясь заглушить дождь:

– Когда догоню, сволочь, – зарежу!

Но двигался Вик не как до этого, на стройке. Что‑то придало ему сил. Бег стал техничным и ровным. Он заметно ускорился, и, разогнавшись по сужающейся стреле, где места в ширину хватало только для одной ступни, посмотрел вниз и не дрогнул от страха. Он знал, что сегодня не сорвётся.

И, разбежавшись, Вик на вдохе затаил дыхание и оторвался от стрелы. Он прыгнул так сильно, как мог, оттолкнувшись ногой от края, и только спустя секунду запоздало понял, что летит…

Пропасть накрыла его своими объятиями. За спиной раздался нечеловечески страшный крик, но Виктор Крейн не испугался. Его ничто больше не пугало с того самого дня.

Время, казалось, растянулось и замерло. Дождь летел в лицо, и Вик почувствовал невероятную лёгкость в самой глубине груди, там, где глубоко и ровно билось его сердце. Даже если бы он упал, он был бы всё равно счастлив.

В той пропасти было не меньше семнадцати футов в длину и около ста тридцати в высоту. Вик видел перед собой обрывистый балкон строящегося дома, ещё ничем не огороженный, и ударился о него грудью. Удар был жёстким. Воздух вытравило из лёгких, Вик громко застонал и заскользил пальцами по скользким от дождя кирпичам… но что‑то подсказало ему, что нужно не только цепляться пальцами, но извиваться всем телом и ползти выше, подтягиваясь дюйм за дюймом.

Виктор Крейн – маскот Вик, чёртов рэднек и красный дьявол, заика‑Вик и ублюдок – прыгнул со стрелы крана на дом. Он схватился за торчащую из пола арматуру и едва вполз на безопасную площадку, тяжело дыша и скользя глазами по стреле и вокруг себя. А где Майк?..

Медленно, точно начиная понимать, Вик поднялся и встал на самый край. Он выпрямился и опустил взгляд. Далеко внизу, на изломе, неестественно вывернув руку и ногу и угодив на несколько острых арматур, лежал его преследователь.

Притихшие загонщики на соседнем доме смолкли, затравленно глядя на своего разбившегося товарища, проткнутого металлическими штырями. Смерть прошла по касательной и не задела больше никого… пока что. Но теперь все они посматривали и на Вика с омерзением, ненавистью и… страхом.

Вик Крейн своей вины не чувствовал.

Он поднял спокойный, холодный взгляд от тела, пронзённого арматурой, словно копьями, и молча усмехнулся, глядя в лица тех, кто его травил. Он с наслаждением заметил даже через такое расстояние, что все они, и даже Палмер, отпрянули от края, и тогда распрямил плечи, хотя всё тело страшно ломило от боли. Блеснувшая молния озарила его высокую фигуру. Он подставил лицо дождю и улыбнулся.

С этой минуты он понял, кем был.

Он был избит и вымотан. Впереди его ждало полицейское разбирательство, и он ещё не знал, что весь остаток этого года проведёт в исправительной школе для трудных подростков, потому что гибель Майкла Уолша признали несчастным случаем и смертью, случившейся по неосторожности, но тем не менее косвенно виновным обозначили его, Виктора Крейна. Он не знал, что в той школе его начнут лупить так жестоко, что он будет мочиться кровью. Не знал, что научится драться отчаянно, по‑уличному, с бешенством дикой кошки. Не знал, что словами можно не ранить, а убить, а безразличием – размазать по стенке. Но ни разу больше никому Виктор Крейн не плакался и не доверял, и, вернувшись в Скарборо, прошёл мимо Рамоны, точно её не существовало в его жизни. Именно там, вдали от дома, понял, что грубые, нелюдимые, асоциальные ребята, попавшие в исправительную школу, на самом деле были такими же, как он. Многим из них точно так же однажды не повезло. Первому же скарборскому задире Вик отбил всякую охоту приставать к себе. Он врезал так, что к нему ещё месяц боялись подойти, а если били, только сколотившись в группу – и то с опаской. Мало кому хотелось лечь на больничную койку с сотрясением мозга, которое Вик гарантированно устраивал своим обидчикам.

Вик не знал, что жизнь покатилась ещё быстрее под откос в ту самую минуту, когда ветер рвал его одежду и волосы. Но барахтаться было хуже, чем тонуть – и той ночью он молча развернулся и ушёл прочь, растворившись в темноте недостроенной высотки.

 

* * *

– Убит мужчина. Белый. Тридцать восемь лет. Рост – шесть футов два дюйма. При нём найдена карнавальная белая маска и два охотничьих ножа «Кершоу 7100»: и на том и на другом – следы крови. Их отправили в лабораторию на экспертизу. Убитый подвешен на цепи к крюку люстры, предположительная причина смерти – перелом шейного отдела позвоночника. При нём – документы на имя Чарльза Колчака и полицейский жетон штата Мэн, город Скарборо. Господи Иисусе…