Ловушка для Крика

Мы рассмеялись, и Аделаида продолжила:

– У тебя есть возможность что‑то изменить, прежде всего – в себе, чтобы жить иначе. Не так, как жили те люди, которых рядом с нами больше нет. Я не знаю, как сложится твоя жизнь дальше, сынок. Потому что не увижу этого.

Улыбки пропали с наших лиц. Джонни поставил локоть на стол, спрятал рот под ладонью, буравя взглядом стол. Бен задумчиво опустил взгляд. Дафна молча потёрла щёку.

Вик внимательно смотрел в лицо бабушки. У него немного дрожали губы, но больше он ничем не выдал своих чувств.

– Поверь, я буду счастлива, когда покину этот мир. Потому что тебе было дано нечто очень важное, что нельзя упустить, иначе упустишь самого себя.

Вик медленно моргнул, и из‑под ресниц по щеке прокатилась слеза. Во влажных глазах было тускло и темно; он сглотнул комок в горле, незаметно стараясь пережить своё горе, смешавшееся со счастьем.

– За полосой тьмы всегда следует рассвет, а мир не приносит только боль и разочарование. Я рада, что ты нашёл таких людей, как они, и хочу, чтобы всегда держался за тех, кто тебе дорог. Не подводи их, Шикоба. И они не подведут в ответ.

 

* * *

 

Ночью ребята остались на пляже, а мы с Виком отвели Аделаиду домой. Идти здесь было не очень далеко. Вик предложил взять такси, но она захотела прогуляться: сказала, что давно не ходила этой дорогой, только одна её уже не осилит. Мы держали её под руки, я справа, Вик – слева, и вот так, медленно и тихо, дошли до домика за ивой. Напоследок Аделаида сунула Вику в руку маленький свёрток в обёртке и шепнула что‑то на чужом мне языке. Он молча поклонился, поцеловал её в обе щеки, заботливо обняв за плечи. Запахнул на её груди платок – и, придержав вот так, с болезненным трудом отпустил. Мы смотрели ей вслед, пока дверь в дом не закрылась.

– Пойдём? – только тогда я осторожно дёрнула его за рукав куртки.

– Да. Только забежим в т‑трейлер, – сказал Вик. – Возьмём пару одеял и т‑тёплый свитер для тебя.

Вик провёл меня по короткой дороге через пролесок, открыл замок в двери старого трейлера ключом и помог подняться по узким ступенькам, подав мне руку. Мы не стали запираться и не включали свет. Чертыхнувшись и стукнувшись головой об откос, Вик наклонился к корзине с бельём и взял оттуда два пледа и свитер. Повернулся ко мне.

– А теперь д‑давай вернёмся…

Я молча встала на носочки и, обняв его за шею, притянула к себе. Он выронил пледы из рук и подхватил меня под колени; легко поднял и усадил себе на бёдра. Теперь я смотрела на него сверху вниз, обвив ногами талию. Ладонью я коснулась его горла и почувствовала, как сильно оно пульсирует, словно в нём отдаётся тревожное биение сердца.

От волнения мои пальцы легко подрагивали, но я нащупала на груди молнию джемпера и помогла Вику выпутаться из него. Он остался в простой чёрной футболке; от ткани пахло водой и песком. Я нетерпеливо потянула вверх и её, а потом сняла с него, чтобы наконец коснуться обнажённой смуглой кожи, очень тёмной в слабом свете луны и маленького уличного фонаря под козырьком трейлера.

Он всё ещё был перевязан, и повязка на торсе белела в темноте. Я провела руками от затылка до лопаток, плавно разогревая мышцы и лаская грудь и спину. Припала губами к шее. Поцеловала. Жадно прикусила кожу. Вик коротко застонал и мазнул виском мне по щеке, доверчиво прижавшись.

«Пока охота ведётся на самого охотника, он не придёт. А если и придёт… – мелькнула у меня мысль. Я любила Виктора Крейна и знала, что он меня не отпустит. – Мы ходим по лезвию ножа, но расстаться не можем. Что будет дальше? Всё так запуталось…»

Я положила руки на его грудь и провела до шеи, бережно обняв за длинную сильную шею с выступающим загривком. Мне хотелось большего: когда его ласковый поцелуй стал жарким, я обняла его так крепко, как могла.

– Ляг, прошу.

И он послушался. Трейлер был тесным и маленьким: Вик шагнул к кровати и осторожно опустил меня на прохладное покрывало. Я прошептала:

– Нет… на меня. Пожалуйста.

Мне не хватало тепла и тяжести, хотелось почувствовать вес его тела. Мне нужно было то самое ощущение окутывающей заботы, абсолютной защиты. Я хотела стянуть толстовку, но Вик остановил меня и бережно разложил по подушке мои волосы. Я удивлённо вскинула брови. В ответ он только нежно погладил меня по голове и с улыбкой шепнул:

– Кхеноронкхва, чикала.

Не поняв его, я нахмурилась. Догадка, что значило это слово, конечно, была. Она смущала меня и теснила грудь, и я прислонила ладонь к его лицу, поглаживая губы большим пальцем:

– Ты сказал, что любишь?

Только эти слова все любовники мира говорят с такой нежностью, но всё же я осмелилась спросить, не желая вести с ним жестокие игры бездушного флирта. Это было бы очень нечестно с таким человеком, как Вик. Это было бы нечестно по отношению к тому, что мы пережили вместе и на что обрекаем затем.

Он светло улыбнулся и коснулся моего подбородка:

– В твоём п‑понимании – да.

– Что это значит?

Он медленно поцеловал меня в лоб, в кончик носа и горло, запрокинув рукой мою голову и скользя губами до ключиц.

– Это значит, я хочу твою душу, – шепнул он в мою шею и отстранился.

Никогда до этого момента меня не охватывало такое сильное желание, которое охватило тогда, – даже то нездоровое влечение к Крику, даже та опаляющая страсть, которую он мне давал, стала лишь эхом призрачной тяги, которая вторила настоящему чувству, пока что хрупкому, но набирающему силу с каждым мгновением. С Виктором Крейном всё было иначе.

Когда я взялась за ремень его джинсов и быстро скользнула между тканью и пахом, Вик поднял на меня взгляд. В тот же момент я наткнулась пальцами на продольный рубец, рассекающий кожу, и остановилась, испуганно расширив глаза.

– Не бойся, мне не б‑больно, – заверил Вик, но убрал мою руку наверх и сплёл с ней пальцы. – Пока подожди. Н‑не нужно этого делать. Тебе самой не нужно.

Я крепче стиснула его ладонь:

– А тебе?

Вик усмехнулся. В его небольших тёмных глазах было что‑то, что охладило моё желание и заставило вслушаться в его слова:

– А мне д‑достаточно т‑того, что есть сейчас. П‑поверь: твоя жизнь будет беззаботна, пока мы не перейдём некоторую черту. Я не хочу, чтобы ты п‑переходила её вот так. И п‑потом, мы так до сих пор н‑не были ни на одном свидании…