Любовь – не обязательное условие, или Попаданка решит сама!

Мы снова обнялись, и я подошла к аббатисе, чтобы поцеловать ее перстень и получить напутственные слова.

– Не забывай дни, проведенные в аскезе в нашем монастыре. И помни: мы всегда рады видеть тебя здесь, дитя.

Я поклонилась аббатисе и наконец забралась в карету. Бросила последний взгляд на монастырь, Откинуласьна спинку сиденья и облегченно выдохнула. Прикрыла глаза и вспомнила ту книжицу, что дал мне почитать канцлер. Это была легенда, забытая сказка или что‑то вроде этого, написанная хоть и понятным, но витиеватым языком со множеством странных слов, значение которых я понимала по общему смыслу повествования. Это как современному русскому человеку дать почитать книги трехсотлетней давности: вроде бы и язык русский, и слова почти все знакомые, а речевые обороты другие.

И рассказывалось в книге о сотворении мира. О двух богах‑братьях, что поделили его между собой. Один выбрал материальный и понятный людям мир, а другой изнанку – место, куда души людей уходят после смерти. Изнанка в сказке описывалась как весьма интересное место, где души проходят очищение не только от грехов, но и от боли, сомнений, злости, досады, ненависти и других негативных чувств, что сжигали ее во время жизни. Это не быстрый процесс, но постепенно душа, проходя по уровням изнанки, очищалась и обретала радость, покой и право выбора: вернуться на землю и пережить опыт очередного воплощения или остаться с богами.

Но были такие грязные души, которые застревали на первом уровне изнанки на долгое время. Они утрачивали себя, утопая в собственной злобе, и именно такие души и могли подселиться к переполненным такими же болью и ненавистью душам, еще живущим в материальном мире.

Долгое время люди чтили обоих богов, хотя и назвали первого брата Пресветлым, а второго Темным. Постепенно и у Пресветлого, и у Темного появились свои жрецы и храмы, хотя у второго гораздо меньше. И в какой‑то момент Темный преподнес своим жрецам дар: возможность призывать духов изнанки в тела еще живых людей.

Я не совсем поняла зачем. В книге этот момент описывался как‑то вскользь. Мне вообще показалось, что эту легенду переписали и при этом выкинули множество важных моментов. В любом случае книга давала ответы на некоторые вопросы, но и порождала новые. Оригинал легенды все равно вряд ли когда‑либо попадет в мои руки, но пелена тайны хоть немного развеялась.

Так вот, я не думала, что изначально Темный бог хотел чего‑то плохого. Хотя что я знаю о богах? Однако его дар люди начали использовать в своих целях, и начался настоящий хаос. Чтобы спасти ситуацию, Пресветлый дал своим жрецам дар изгонять подселенные души обратно в изнанку, и это помогло многим вернуть своих близких. На жрецов Темного тем временем началась охота, и постепенно их истребили, а самого Темного бога перестали чтить и упоминали только в негативном ключе и вообще постарались забыть о том ужасе, что пережили во время противостояния жрецов.

Вот такая легенда. И я почему‑то уверена, что или истребили не всех жрецов, или новый адепт Темного каким‑то образом сумел снова заполучить этот дар. В ином случае канцлер не дал бы мне ознакомиться с этой легендой. А если я права, то становится понятно, зачем ему нужен доверенный человек рядом с важной для него персоной, ведь охранники могут следовать за аристократом далеко не везде и не всегда. А на меня, если что, можно надавить и напомнить об услуге, оказанной не только мне, но и моему отцу. Да, канцлер действовал и в своих интересах, но я не против. Ведь делая меня более привлекательной в глазах того самого неизвестного аристократа, он играл на руку и мне: чем весомее будет фигура отца при дворе, тем интереснее я буду как невеста. Что бы там канцлер себе ни думал, я намерена выбрать в мужья мужчину по душе. И чем шире у меня будет выбор, тем лучше. А если никто не понравится, то я найду чем заняться в жизни. Не мужиками едиными, как говорится.

Но как же интересно, к кому именно ведет меня канцлер!

 

Глава 6. Неожиданные вводные

 

 

Дома меня уже ждали. Более того – радовались моему приезду так, что я заподозрила, что канцлер лично пообщался с отцом о моем будущем. По крайней мере никто ни разу меня не попрекнул. Пресекались даже безобидные шутки о моем пребывании в монастыре. И скоро младшие братья и сестры перестали даже заикаться о причине моего почти полугодового отсутствия.

А вечером, подтверждая мои мысли, ко мне в комнату зашел отец.

– Анна, не знаю, как тебе это удалось, но в твоей судьбе оказался заинтересован сам канцлер. Я говорил с ним недавно, и… это меня сильно удивило. Не скрою, я за тебя рад, но хотелось бы знать подоплеку такого интереса.

– Боюсь, отец, я тоже мало что понимаю, – подбирала я слова. Если канцлер ничего не рассказал отцу, то и мне вряд ли стоит трепать языком. – Мы случайно пересеклись в монастыре, когда он зачем‑то приезжал к досточтимой матери аббатисе. Возможно, он меня пожалел?

Отец криво усмехнулся:

– Вот уж чего за нашим канцлером замечено не было. Не зря он в таком молодом возрасте занял свой пост.

– А сколько ему лет? – заинтересовалась я.

– Тридцать два. А стал он канцлером в двадцать девять после кончины предыдущего.

– Ничего себе, – впечатлилась я.

Борода делала канцлера старше, и мне казалось, что ему где‑то под сорок. Какой выдающийся мужчина. В таком возрасте стать угодным и иерархам церкви, и королю – это нужно постараться. Я уже успела узнать, что на этот пост ставят с благоволения сразу двух этих инстанций.

– Вот и я о том же. – Отец, на висках которого уже пробилась седина, смотрел на меня с беспокойством. – Не скрою, я рад его помощи, но боюсь за тебя, дочка.

Такая неожиданная забота заставила меня растеряться. Похоже, этот мужчина искренне любил Анну, хоть и не умел этого показать. По крайней мере раньше дочери очень не хватало его внимания. Мать Анны умерла, когда девочке было четыре, а через год отец женился снова. Ему нужны были наследники. И молодая жена родила ему двоих сыновей и двух дочерей, которым сейчас от шести до двенадцати лет. Анне же только‑только исполнилось восемнадцать, когда ее представили ко двору и случилась вся эта канитель.

Прежняя Анна не любила мачеху, хотя та ее и не гнобила, но равнодушие иногда ранит больше попреков. А ведь маленькой девочке так хотелось материнского тепла. Только я не могла осуждать за это графиню. Насколько я знала, ей самой на момент замужества только исполнилось восемнадцать. В этом возрасте нужно по балам бегать и с подружками шушукаться, а не растить чужих детей.

Мать Анне заменила другая женщина – ее нянюшка, которая служила еще при прежней графине. Когда я вернулась из монастыря, старушка расплакалась и долго не могла унять слез. А у меня в груди защемило. Обманывать всех остальных мне было не зазорно, а ее стыдно. Но все же я решила, что лучше буду о ней заботиться и помогать, чем расскажу, что ее Анны больше нет. Не думаю, что она пережила бы такой удар.

– Ты очень похожа на мать, – взял мою руку в ладони отец. – И чем старше становишься, тем больше на нее похожа.

Я не знала, как реагировать на такие откровения, и просто смущенно улыбалась, чувствуя себя лгуньей, но ничего сделать не могла.