Макабр. Книга 1

– Но мы не можем полноценно эту жизнь изучить, – признал глава технического отдела. – Мы тут посовещались с коллегами и выявили три причины – скорее всего, действуют они не по отдельности, а вместе, и наверняка дополняются чем‑то еще. Первая – остаточные защитные поля. Вторая – внутреннее изменение самой станции, похоже, там провели значительную перепланировку, и оставшееся население держится подальше от внешних стен. Третья – характерные для Сектора Фобос помехи, уже сбивавшие раньше работу нашей техники.

– Источник помех? Сама станция или что‑то рядом с ней?

– Это определить не удалось.

– Ясно, – кивнула Елена. – Продолжайте попытки связаться с ними.

Личек спорить не стал, хотя они оба подозревали: если станция не ответила сразу, то уже не ответит. При том, что жизнь внутри есть… Это напрягало. Их игнорируют намеренно? Или то, что осталось внутри, на контакт просто не способно?

Хотелось пролететь мимо. Сделать вид, что не было никакой станции, продолжить путь, сказать людям, что загадочный корабль – всего лишь один из миражей Сектора Фобос. Но Елена понимала, что это слишком опасная позиция.

Да, у той станции защита была похуже, чем у «Виа Ферраты», и у нее не было кораблей сопровождения – это адмирал, в отличие от своих спутников, знала наверняка. Но речь все равно идет об отличной системе обороны, которая в итоге не помогла. Станция, рассчитанная на вековое автономное путешествие, превратилась в бесполезный металлический остров. Кто сказал, что такое не произойдет с «Виа Ферратой»? Это был тот случай, когда Елена предпочитала учиться на чужом опыте.

Поэтому им нужны были хотя бы базовые сведения о судьбе станции. Вопрос в том, как их получить – и не потерять при этом команду разведчиков. Соблазнительней всего было послать туда роботов, однако Елена сомневалась, что от них будет толк… и что они вообще сохранят исходную программу, пролетев через Сектор Фобос.

Нет, нужны люди, но кто и как их обезопасить? К своему стыду, Елена поймала себя на желании посоветоваться с Гюрзой. Она не собиралась этого делать, не собиралась даже никому о таком говорить, однако она знала о собственной слабости. Адмирал привыкла полагаться на свои решения, изредка консультироваться со специалистами, но желание узнать мнение серийного убийцы серьезно ее задевало…

Она как раз размышляла об этом, когда в пункте управления к ней присоединился один из ее заместителей, Овуор Окомо. Он оставался невозмутим, всегда, и Елена ценила такой подход – хотя и признавала, что это вечное кажущееся равнодушие порой раздражает.

– Вам уже удалось определить, кто подделал вашу подпись? – спросил заместитель.

– Нет, и прямо сейчас я не считаю это приоритетной задачей. Для нас важнее собрать группу, которая отправится на разведку.

– В самом деле?

– Что вас смущает?

– То, что появилась угроза изнутри, – пояснил Овуор. – Как можно выбирать команду на особо важную миссию, не зная, кто угроза? Что, если вы невольно направите туда преступника?

Елена собиралась направить туда преступника вполне осознанно, но об этом она говорить не стала.

– У вас есть конкретные предложения? – спросила она.

– Как минимум – собрать совет, создать для вас новую подпись, поговорить с полицией.

– При общении с полицией я бы не стала акцентировать на этом внимание.

– При всем уважении, адмирал…

Елена давно уже заметила, что обычно самые рискованные, а порой и оскорбительные высказывания звучат после слов «при всем уважении», в личных беседах – после «я не хочу никого обидеть». После такого обычно обижают и уважение проявить не стремятся. Вот и теперь ей было любопытно, на что решится Овуор.

Однако узнать это ей так и не довелось: поступил вызов по защищенной линии, предназначенной только для руководства, а это никогда не сулило ничего хорошего. Овуор тоже понял, что момент опасный, он замолчал, позволяя Елене ответить.

– Это Лилли Хетланд, – донеслось из динамика. – Адмирал, я хотела бы запросить ваше присутствие в техническом зале номер пятнадцать.

Надо же, оба ее заместителя решили пообщаться с ней… То молчали сутками, а теперь как будто сговорились! Если в техническом зале произошло нечто необычное, обратиться должны были сначала к заместителю, тут все верно. А Лилли только выглядела как перепуганный воробей, Елена уже убедилась, что на самом деле она хороший специалист, способный справиться со многими вызовами. Если уж помощь запросила даже она, проблема должна быть серьезной.

Этого только не хватало…

– Что произошло? – поинтересовалась Елена.

– Это… Вы не могли бы просто посмотреть?

– Ожидайте, я буду через пять минут.

Елена могла бы настоять на ответе, но не видела в этом смысла. Даже если Лилли на словах объяснит, идти все равно придется, так лучше уж не тратить время на болтовню.

Овуор последовал за ней, хотя она его не звала. Возражать Елена не стала, спросила только:

– Вам что‑нибудь известно?

– Я слышал, что был запрос командованию и полиции. Но с нашей стороны запрос приняла Хетланд, не было смысла вмешиваться еще и мне.

– Теперь, похоже, вмешаемся все мы.

Елена не представляла, что еще произошло. Насколько ей было известно, Гюрза по‑прежнему оставался в медицинской зоне, он просто не успел бы… Или успел? До того, как он проснулся, на станции было относительно спокойно! Нет, лучше не гадать. Елена знала: напрасные ожидания мешают правильно реагировать на проблему, лучше оставить за собой право на объективное восприятие.

Но с этим все‑таки не сложилось. Когда Елена увидела, что именно поджидает в техническом зале, первой мыслью стало: отстраниться от этого не получится.

Такие технические залы не были предназначены для общего пользования, да и ничего особенного они собой не представляли. В небольшом круглом помещении был обеспечен доступ к компьютерным узлам, контролирующим систему бытового обслуживания, только и всего. Выглядело это как зал, образованный трубами, аккуратными сетями проводов и сенсорными экранами.

По крайней мере, раньше. Теперь от мирного, скучного даже интерьера мало что осталось. Главным цветом в пятнадцатом зале стал красный – цвет свежей крови, покрывавшей все вокруг. Она озером залила пол, она высыхающими разводами осела на стенах, добралась даже до потолка, будто стремясь нарисовать на нем сложный языческий узор, символ божества, которому предназначалось это чудовищное жертвоприношение.