Макабр. Книга 2

Так вот, когда меня приговорили к смертной казни, я действительно готов был умереть. Именно это сделало мое пребывание в Секторе Фобос куда более увлекательным опытом, чем путешествие туда же моих спутников. Для них это мрак и ужас, для меня – максимум «надо же, как любопытно». Когда ничего не ожидаешь, любое событие становится обретением. Понятно, что циники тут завалили бы меня вопросами о пытках, потере близких и прочих скорбях человеческих. Но близких у меня нет, пытать меня не получится, тут я подстраховался, да и в целом терять мне нечего, кроме жизни, замкнулся круг.

Впрочем, я отвлекся. Просто слишком уж велик был контраст реакции на открывшееся перед нами зрелище – моей и моих спутников. Мы смотрели на то, во что превратился третий уровень, с другой стороны тоннелей. Их, кстати, было не так уж сложно отстоять – хватило одних лишь кочевников. Тут удачно все сложилось: выяснилось, что из‑за сбоя в системе жизнеобеспечения «Слепого Прометея» даже у самых сильных обитателей станции малая мышечная масса… Слабые они, короче. Самые сильные – слабые, такая вот ирония. Поэтому в битве за тоннели не пришлось участвовать даже всей нашей маленькой группе, всего‑то два кочевника уделали местную военную элиту, как Бог черепаху.

Вскоре все мы, все пятеро, стояли у стартовой черты третьего уровня и смотрели на него совсем разными глазами.

Забавней всего получилось с Лейсом Марсадом: он был в ужасе (тут даже я признаю, что чувство юмора серийного убийцы – штука специфическая). Этот тип, которого недавно чуть не раздавили в барокамере и который без сомнений грохнул двух своих товарищей, сейчас чуть ли не рыдать готов был. Кто‑то другой не понял бы, решил, что он свихнулся. А я понимаю. Не сочувствую, не разделяю его отношение к ситуации, просто понимаю.

Третий уровень долгое время оставался мечтой для Лейса и других жителей хвостовой части станции. Вроде как, это тут плохо, а уж там хорошо – мечта просто! Они многим жертвовали, чтобы однажды пройти через тоннели. Они верили, что хорошая жизнь на станции возможна, она есть, остается лишь добраться до нее. Теперь Лейса ранило не зрелище как таковое, оно было относительно безобидным по сравнению с тем, что ему доводилось видеть. Его ранили осколки собственной мечты.

Кочевники насторожились. Когда те, кто только что раскидал голыми руками местный спецназ, настораживаются – это всегда дурной знак. При этом нельзя сказать, что Барретты боялись того, что нас ждет. Они лишь понимали, что здесь будет тяжело сразу всё: драться, прятаться и вообще передвигаться. Хотя они, опять же, в привилегированном положении, они при большом желании и стену пробить смогут.

Мира воспринимала третий уровень отчасти так же, как кочевники – она понимала, что будет трудно, мы окажемся в сложном положении. Но она была человеком науки, она, судя по задумчивому виду, уже просчитывала, как быть дальше и как мы можем спастись, если понадобится.

Так что восхищен оказался лишь я. Я предполагал, что нас ожидает такое же унылое зрелище, как четвертый уровень – только чуть почище, с лучшим освещением и менее вонючее. А получил я изгиб инженерной мысли, будто случайно вывалившийся из наркотического сна.

При этом нельзя сказать, что строение, занявшее собой третий уровень, было уникально и неповторимо. Жизнь полна чудес и магии, только если у тебя совсем беда с образованием. Но чем больше ты читаешь и запоминаешь, тем призрачнее флер волшебства вокруг. Вот и я пусть и не мгновенно, но вспомнил земной город Коулун.

Хотя там от города одно название, если уж объективно судить. Этот полулегендарный самострой зародился на территории Гонконга, там же и канул в Лету еще в конце двадцатого века. Но был Коулун настолько примечательным, что запомнился. Он возник на месте военного форта, который начал хаотично обрастать домами. К концу двадцатого века он занимал площадь, сравнимую с несколькими стадионами – до сих пор не понимаю моду тех времен оценивать масштабы стадионами.

От обычного жилого квартала Коулун отличало единство построек и эксклюзивная маргинальность. Дома располагались так близко, что порой представляли собой единое гигантское строение, что и заработало этому архитектурному выкидышу одно из его многочисленных прозвищ – Город‑стена. Здания не просто стояли близко, они были соединены лестницами, балконами, тоннелями, пробитыми в подвалах и даже стенах. Зашел в сортир одного дома, вышел на кухню соседнего. Удобно.

Естественно, гигантский муравейник образовался не просто так, его вовсю использовала местная мафия. Добрался до Коулуна – принимай поздравления, чемпион, ни один адекватный полицейский за тобой не полезет! Кто станет рисковать жизнью среди вечного полумрака и полной непредсказуемости? Коулун был настолько запутанным и нелогичным строением, что даже местные рисковали в нем безнадежно заблудиться.

Вопреки предсказуемому мнению, жили там не только мафиози и их обслуга. У Коулуна хватало и мирного населения – ремесленников и торговцев, избегавших грабительских налогов, тех, кто сбежал из дома, тех, кому некуда идти, даже туристов. Мафия не гадила там, где живет, и комок зданий оставался странно безопасным.

Закончилась эта кирпичная экзотика вместе с терпением властей. Кто бы мог подумать, что наследие Коулуна вдруг появится в космосе, да еще в таком необычном виде. Третий уровень изменили до неузнаваемости: добавили перегородки, переварили металл, полностью перепроектировали жилую зону… Проще говоря, стандартная для космических станций схема сменилась гигантским металлическим ульем. Других ассоциаций у меня не было: изучая внешнюю границу этой территории, я не находил острых углов, я видел, что тут нет широких коридоров, а помещения стали тесными и круглыми.

Было ли это разумно? Да нет, конечно, причем даже в оборонительных целях. Страшный сон инженера по технике безопасности. Если бы о существовании такого объекта рассуждали в теории, даже полуграмотный механик сказал бы, что создать комфортные условия для жизни при таких вводных невозможно. А на самом деле… Да, невозможно.

Ключевое слово тут «комфортные». Более‑менее сносно с металлическим хаосом справлялась только искусственная гравитация. Системы очистки воздуха и освещения работали в перманентной истерике. Единой температуры не было, это даже переносные сканеры показывали, где‑то металл промерзал, где‑то влажность и жар устраивали сауну. Освещение мигало, по большей части оставалось тусклым, иногда усиливалось дополнительными лампами. А уж как они вспомогательные приборы подключили и переложили трубы – знать не хочу… Ай, ладно, хочу, опять же – радость открытия мира заново после несостоявшейся смерти.

К тому же двигаться тут мне будет несложно. Я привык к техническим помещениям станций и космических кораблей – в том числе и самых убогих, тех, где ты при каждом шаге рискуешь остаться без ноги. Я умею дышать там, где почти нет кислорода, и умею обходиться предельно малым количеством света. Вдобавок ко всему, я теперь понимаю, почему у обитателей «Слепого Прометея» столь скромное физические развитие. Думаю, я превосхожу их силой ровно настолько, насколько кочевники превосходят обычных людей.

Но даже я, при всем моем оптимизме, не был готов бросаться туда без подготовки.

– Нужно допросить кого‑то из солдат, – сказал я.

Солдаты это столкновение пережили. Я видел, как бежал их лидер, поступил он правильно, но все равно не слишком благородно. Думаю, понаблюдав за битвой Сатурио, он решил, что сейчас откровенно демоническая тварь начнет пожирать его недавних соратников. Отменить он это не мог, видеть не хотел и ускользнул в одну из сот высокотехнологичного улья.