Макабр. Книга 2

Сатурио Барретт, в свою очередь, оказался милосерднее монашки: своим противникам он раздал сотрясение мозга, переломы костей, синяки – и не более того. Меня он в свое время так не жалел. Теперь солдатам предстояло дожидаться своей участи на четвертом уровне. Местные торжественно поклялись их не жрать, хотя я не очень‑то верю в человеческую честность.

Пока все были живы, и их можно было допросить. Процесс оказался бесхитростным: лучшие из лучших настолько боялись Сатурио, что отвечали на любые его вопросы без единой заминки. Тут не стоило забывать, что таким, как они, доступна не истина, а скроенная для них правда. Но это ничего, при должном уровне адекватности разобраться можно.

Например, они свято верили, что лет пятнадцать назад станция застряла тут случайно. Поскольку основная миссия потеряла смысл, люди решили сосредоточишься на выживании. Руководство взял на себя совет станции, он и принимает решения по сей день. Хвостовую часть признали непригодной для общего доступа из‑за утечки радиации из реактора. Большая часть населения сосредоточилась в третьем уровне, названном Лабиринтом. Второй уровень – по большей части рабочая зона: там сохранились фермы, лаборатории, единственная на всю станцию больница. Ну а первый уровень – это относительно небольшое помещение, где проходят совещания, только и всего.

Что же это означает в переводе на человеческий язык?

Никакого совета тут нет, есть мелкий диктатор по имени Чарльз Ллойд. Как только стало ясно, что выполнить миссию он не сможет, а дальнейшее столкновение с аномалиями Сектора Фобос усилит мятежные настроения, он решил остановить станцию после первой же аварии. О том, что «Слепого Прометея» не так сложно починить, он благоразумно умолчал.

Как только в хвостовой части корабля начались странности, Ллойд ее тут же изолировал. Потом попытался уничтожить, не смог и стал использовать как источник рабочей силы и всякой гадости. В это время третий уровень перестроили в Лабиринт. Официально это делалось для борьбы с уже известной местным астрофобией: они установили, что ее провоцирует уникальное для Сектора Фобос излучение, и постарались нагромоздить на его пути как можно больше препятствий. Внешние «соты» остались нежилыми и звались тут буферной зоной. Не худшая идея, за это хвалю. Они еще и установили сигнализацию, после срабатывания которой на «Прометее» проводились проверки для раннего обнаружения зараженных.

Официально Лабиринт создали только для этого, но когда всё ограничивалось официальными причинами? Я прекрасно видел, что такое размещение населения не способствует заговорам и мятежам. Людям приходится сосредоточиться на том, чтобы выжить, и любые капризы Ллойда и его товарищей, привыкших звать себя высшими, воспринимаются как нечто логичное и обоснованное.

То, что на фермах второго уровня якобы нельзя постоянно жить, потому что там экосистема хрупкая, – вообще сочинительство, причем небрежное. Нет там никакой отдельной системы, это не какой‑то уникальный мир, который Ллойд случайно подобрал на райской планете и уложил себе в кармашек. Фермы проектировались с учетом условий космических станций – и проживания там людей. Байку про экосистему наверняка придумали для того, чтобы люди не привыкали к хорошей жизни – и чтобы соглашались поработать за гроши с приятным бонусом вроде возможности подышать свежим воздухом.

Ну а носовая часть станции совсем не маленькая. Понятно, что местные за пятнадцать лет об этом забыли, кто‑то вообще не знал. Но я‑то помню, что это внушительная территория, на которой уже наверняка расползлись роскошные дворцы.

Что мы имеем? Очень удобное для Ллойда существование, которое может длиться десятилетиями. Дальше адмирал этот вряд ли заглядывает, насколько я помню, он и начинал путешествие старым.

Все это понял не только я, Мира и Сатурио тоже разобрались, что к чему. Лейс сообразить и не мог, это тот случай, когда жертва, запертая внутри, не в состоянии воспринимать мир снаружи. Ну а Бруция вообще не слушала, она просто разминала кулаки, ожидая, когда же ей снова разрешат кого‑нибудь побить. Это, кстати, влияло на разговорчивость солдата лучше всего.

Когда он выдал нам основную информацию и готовился начать перечисление грязных секретиков всей своей родни, лишь бы не придушили, его отправили обратно за решетку. Небольшая группа законопослушных граждан и я собрались на совещание.

– Что будем делать? – спросила Мира. – Овуор хотел провести переговоры с местным руководством, но… Полагаю, что этот Ллойд не то что говорить не будет, сразу выпишет нам приветственную пулю, чтобы не попытались открыть его подчиненным глаза.

– Есть вероятность, что он устал от собственного правления и хочет перемен, – заметил Сатурио. – Но вряд ли. Мы точно не будем проводить никакие переговоры и вступать к контакт с местными.

– А что будем? – заинтересовалась Бруция. – Бить их?

– Строго по необходимости, – укоризненно посмотрел на сестру старший кочевник. – Мы проведем разведку в Лабиринте, чтобы понять, какая часть местного населения захочет переселиться на «Виа Феррату».

– Эй, а мы нашу станцию не утопим? – заволновалась Бруция.

В чем, интересно, она собралась топить станцию в космосе? Я бы поинтересовался, если бы не презирал дурацкие вопросы. У Миры хватило терпения ответить:

– Нет, «Виа Феррата» рассчитана на куда большее количество человек, чем живет там сейчас. Найти добровольцев на такую миссию сложно, да и не каждый заключенный подойдет. Поэтому экипаж укомплектован чуть больше, чем наполовину. При желании мы могли бы принять на борт все нынешнее население «Слепого Прометея». Но, подозреваю, такого желания нет ни у нас, ни у них.

– Это в любом случае будем решать не мы, – покачал головой Сатурио. – Мы изучаем обстановку и держимся вместе. Того, кто самовольно свалит и потеряется, искать не будут. Месть под запретом. Это понятно?

Первый камень предназначался мне, второй – Лейсу. Это и так было очевидно, а Сатурио еще и смерил нас грозным взглядом, явно скопированным у Барретта‑старшего. Лейс сдержанно кивнул, я, не проронив ни слова, скользнул в ближайший тоннель.

Мне просто хотелось продемонстрировать свою точку зрения, бросать их я не собирался. Из выбранного тоннеля я слышал остальных, видел сквозь решетки, куда направились они. Я вполне мог присматривать за ними, не делая это очевидным.

Начиналось все неплохо: даже мои спутники разобрались, как устроен Лабиринт, я – и подавно. От лишних людей мы избавились, двигались быстро и бесшумно. Такими темпами мы должны были быстро преодолеть буферную зону и добраться до жилых кварталов.

Мы почти успели. Лично я уже слышал впереди тот специфический гул, который образуется при звучании десятков голосов. Ну а потом включились колонки, кое‑как приколоченные к изогнутым стенам, и тоннели наполнил собой оглушительный птичий крик, здесь звучащий по‑новому, но прекрасно всем нам знакомый.

Похоже, солдат нас не обманул, тут действительно работала система оповещения. И она только что предупредила нас, что станцию накрыла волна астрофобии.

 

* * *