Матабар II

Остановившись на лестнице. С женой по левую руку и дочерью по правую, Павел IV, наконец, позволил слугам накинуть ему на плечи царственную мантию, но от скипетра, древнего атрибута, принадлежащего первому Императору страны, отказался.

– Своим первым указом, как новый Император нашей страны, я велю. Майор Таверий Энский, – из толпы перед Императором вышел молодой мужчина лет тридцати, не старше. – За особые заслуги я присуждаю вам наследный титул барона, земли в губернии Лазурного Моря, а так же внеочередное звание генерала.

Народ зааплодировал, но не настолько искренне, как в момент коронации. Камердинеры вынесли перед правителем грамоту и ручку, которой тот поставил внизу размашистую подпись.

– Служу Империи! – вытянулся по струнке военный и, низко поклонившись, забрал грамоту.

– Давно пора, – Дэвенпорт шепнул на ухо Арди. – Энский, несмотря на относительно молодой возраст, невероятно талантливый полководец. Перечислять все его подвиги на границе это до утра не хватит. Но из самого громкого – он всего одной дивизией в двенадцать тысяч штыков, фактически без артиллерии, разбил тридцати тысячное племя Армондцев, взял в плен их вождя и…

– Потом, – шикнула Атура и потянула Ардана за локоть, прокладывая путь сквозь толпу. – Поспешим. Скоро очередь Арда.

В то время, пока они шли сквозь людскую массу, Павел IV продолжал издавать указы.

– Вторым указом я присуждаю орден Святого Георгина второй степени доктору баронессе Елене Кри, за выдающиеся исследования в области фармакологии, позволившим нам побороть эпидемию оспы. А так же вознаграждение в размере пяти тысяч эксов.

Краем глаза Ардан увидел немолодую женщину, едва‑едва опустившуюся в легком в книксене и, со всеми теми же словами:

– Служу Империи! – она с благодарностью приняла грамоту, лакированную коробочку (видимо с орденом) и отошла в сторону.

– Третьим указом, я устанавливаю, что в срок до конца следующего года на южном и восточном побережье мы должны заложить три новые верфи. Две военные и одну гражданскую. На это будут выделены деньги из казны и привлечены строительные компании на конкурсно‑контрактной основе.

Это заявление ни о чем Арди не говорило, но звучало, вроде как, серьезно.

– Четвертым указом, – продолжил Павел, – я дарую возможность избранникам Нижней палаты, после двенадцати летнего срока службы, в случае если за время их службы в Парламенте не было ни нареканий, ни взысканий, ни штрафов, получить возможность у аттестационной комиссии, которая будет создана не публичным указом, пройти государственный экзамен. В случае положительного результата, избранники смогут переизбираться, если на то будет воля граждан их губерний и уездов.

На этот раз далеко не все в зале аплодировали, а некоторые даже начали шептаться, но подобное, казалось, нисколько не волновало Императора.

– Мой пятый и последний на сегодня указ, – Ардан и сам не понял, как и когда Атура успела вытолкнуть его к лестнице. И юноша, внезапно, оказался перед Императором. На расстоянии вытянутой руки. Так близко, что мог разглядеть неглубокие морщины на его лице, несколько круглых шрамов от шрапнели на правой щеке, которые явно пытались скрыть пудрой, и проседь в ярко‑рыжих, едва ли не огненных волосах. Необычное сочетание – карие, почти черные глаза и рыжие волосы. – Ард Эгобар, потомок Арора Эгобара, пособника Темного Лорда.

Зал снова погрузился в тишину. Настолько живую и плотную, что, казалось, руку протяни и сможешь её коснуться.

Арди, немедля, склонил голову. И не потому, что не мог сопротивляться воли Императора – мог, наверное. И не из‑за этикета, а просто потому, что за эти неполные полчаса успел проникнуться уважением к Павлу IV. Что‑то было такое в этом невысоком человеке, стоявшем перед ним. Что‑то простое и искреннее. Что‑то, способное подсказать юноше ответ на его вопрос – «А зачем?», но, увы, Арди не смог уловить мимолетное наитие.

– Больше двух веков тому назад, твой прадед, Ард, встал на сторону Темного Лорда в его попытке поселить раздор между народами Империи, – голос Павла IV звучал ровно, а во взгляде, направленном на юношу, не было ни пренебрежения, ни злобы, только спокойствие. – Много крови пролилось из‑за этого решения. Справедливо и несправедливо. Погибли не только целые семьи, но сама Империя потеряла в огне безумия целый народ. Народ Матабар. Их истории, их традиции, культуру и язык. Всего этого мы теперь лишены из‑за ошибок, совершенных обеими сторонами. Но ни один грех отдельно взятого гражданина или группы граждан не может стоит жизни целого народа. И потому, как только я получил подтверждение тому, что Арор Эгобар закончил свой земной путь, я постановил объявить амнистию семье Эгобар, а также всему народу Матабар. Отныне и впредь! И я хочу, чтобы меня услышали в каждом уголке нашей планеты. Чтобы услышали наши друзья и недруги. Империя едина и неразделима.

Павел IV протянул руку, явно намекая на то, чтобы Ардан развернулся лицом к залу. Стоило юноше это сделать, как тут же замерцали вспышки фотокамер ненадолго ослепивших Арди.

– А теперь, друзья мои, закончим на этот вечер с официозом и, предлагаю вам, наслаждаться праздником, – только после этих слов Император принял от камердинера трость и, уже куда более свободной походкой, направился обратно к трону.

– Ты хорошо справился, – неожиданно появившийся рядом Дэвенпорт похлопал Арди по плечу.

– Но я ничего не сделал.

– Вот именно поэтому я и говорю, что ты хорошо справился.

Следом за Габриэлем (неожиданно нежное имя для такого человека) и держащей его под руку Атурой, шелестящей подолом узкого, как бокал для игристого вина, платья, Арди отправился обратно к столам со снедью.

В зале уже снова заиграла музыка и пары закружились в танцах, медленных и спокойных. То, что Март рассказывал о новых веяниях в музыкальной среде Метрополии, когда мелодия звучит стоном надорванной души, а песни такие жаркие, что их можно спутать с откровенными любовными романами, здесь, видимо, силы не имело.

Помимо танцующих в центре, по краям зала, в отдалении от кружащихся пар, на лестницах и балконах, виднелись группы что‑то обсуждающих мужчин. Краем глаза Ардан заметил, что те странным образом делились по размерам живота. Чем крупнее живот, тем солиднее выглядели господа эти самые животы носившее.

Наверное это логично, учитывая цену на еду в столице… причем их спутницы, обычно собиравшиеся в стайки неподалеку, напротив – отличались неестественной, даже несколько болезненной худобой и каким‑то диким блеском в глазах.

Что там Катерина рассказывала про Ангельсккую пыль?

Разумеется таких господ – обрюзгших и с ненормальным блеском в глазах было меньшинство, но они так сильно выделялись, что невольно создавалось обратное впечатление.

– Вы, кажется, обронили, – кто‑то постучал Ардана по плечу.

Тот обернулся и увидел перед собой господина с невероятно красноречивыми усами, завернутыми в две трубочки, венчавшиеся острыми стрелками. Он носил кричащий твидовый костюм ярко фиолетового цвета, черные перчатки, поверх которых надел не менее вопящие, нежели костюм, кольца.