Матабар IV

Они вливались внутрь островков, спрятанных за ухоженными, тоже выстриженными кустами. Среди этих островков, на лавках, под навесами, можно было застыть ненадолго, отдохнуть от суеты столицы и полюбоваться фонтанами, изящными и воздушными. Такими же изящными, как и статуи из белого мрамора – вечные компаньоны тех, кто приходил в Рассветный Сад. А если пойти чуть дальше, то можно в самом деле натолкнуться на лабиринт – из все тех же кустов, только на сей раз высотой в три метра.

Существовала даже городская легенда. Старый романтичный миф. Что если с закрытыми глазами, завязанными черным шелком, пройти лабиринт и отыскать центр, где стоял маленький фонтан с плачущим ангелом, то, когда откроешь глаза, первое лицо, которое увидишь, непременно окажется тем человеком, с которым построишь семью.

Надо ли говорить, что по весне в парк часто приходили молодые.

– О чем задумался? – спросил Милар, потягивая кофе.

Арди же, в свою очередь, грел ладони о чашку с ароматным янтарным каргаамским чаем. В последнее время юноша полюбил именно этот сорт трав. С едва заметными нотками жасмина, лаванды, чебреца и чего‑то еще. Арди не знал данной травы и подозревал, что никогда и не узнает, потому как для того требовалось посетить восточный материк.

Вряд ли ему когда‑либо выпадет шанс увидеть заморские земли…

– О Каргааме.

– О Каргааме?

Арди кивнул.

– Могу ли я поинтересоваться, господин маг, почему ты думаешь о Каргааме, когда у нас, кажется, наметился первый за все прошедшие месяцы прорыв в деле?

Милар показательно постучал пальцами по пригласительному билету. Билету, который они получили от старьевщика.

Вместе с…

Арди покрутил в пальцах ленту. Простую, шелковую, желтую ленту.

 

Несколькими днями ранее

Оставив указания криминалистам и прочим работникам умственного фронта Второй Канцелярии, Ардан с Миларом, забинтованные и далеко не приветливые, сели в автомобиль и покатились обратно в сторону Центрального района.

Ночной город встречал их точно так же, как и любого другого своего жителя, заплутавшего на улицах столицы и спешащего вернуться домой. А может, и продолжавшего, как и напарники, заниматься неотложными делами.

Они мчали в потоке других автомобилей. Останавливались на перекрестках, дожидаясь разрешающего сигнала светофора, а потом снова вперед. Милар курил и порой прикладывался губами к фляге, где плескалась терпкая, пахучая жидкость. Не виски, а что‑то иное. Менее крепкое, но с более резким запахом.

Арди, по обыкновению, уперся лбом в стекло и смотрел на проплывающие мимо огни высоток и небоскребов. И чем ближе к Кривоводному каналу, тем ниже становились здания, сужались улицы и проспекты, да и прохожих куда меньше на тротуарах.

Кровь матабар, пусть и не так активно, как раньше (сказывались бодрящие отвары), делала свое дело, заживляя те немногие раны, что получил Арди. Он чувствовал, как порезы закрывались плотной коркой, стягивающей кожу рубцами, а ушибы рассасывались, позволяя мышцам получить живительный кислород и питательные элементы.

– Завидую тебе, – скривился Милар, прикасаясь пальцами к повязке на шее. Туда пришелся один из ударов когтей куклы‑демона. И окажись капитан чуть менее ловким и вертким, а его сабля не такой быстрой и острой, то дети господина Пнева остались бы сиротами, а жена вдовой. – Поспал, поел и снова как новенький.

Ардан промолчал. Может, если бы не месяцы вливаний в себя разнообразных отваров, призванных постепенно вытягивать Лей из организма, разгоняя метаболизм, то слова капитана не далеко отошли бы от истины.

Помнится, однажды в юношестве, на ферме Полских Арди, задумавшись об очередном эксперименте с книгой Николаса‑Незнакомца, прошелся позади амбара, где ковбои обычно развлекались стрельбой по банкам. На спор, разумеется. С порой приличными ставками, доходящими до двадцати пяти ксо.

И одна такая пуля расцарапала плечо Ардану. После чего едва не произошла драка. Стрелявший ковбой обвинял Арди в дурости и рассеянности, а сам Ард оказался не сильно рад порванной рубахе и тому факту, что оказался на грани невидимых троп Спящих Духов.

Их разняли (впоследствии Ардан признал, что был неправ, – в конечном счете, все знали, что там нельзя ходить и считать ворон, а ковбой извинился, что был слишком сосредоточен на банках и деньгах), а от царапины, причем весьма глубокой, не осталось и следа уже через полторы недели.

Чтобы не попала зараза, Ардан выварил несколько кореньев с травами, растолок в ступке, а получившейся жижей забил рану и плотно замотал бинтом – не хотел, чтобы кто‑нибудь волновался.

Но это в Эвергейле, у самого подножья родных алькадских гор.

– После поместья Иригова заживало столько же, – внезапно пробормотал Ардан.

Милар, сосредоточенный на том, чтобы протиснуться между двумя трамваями, пропустил сказанное между ушей. Арди же вновь, как и в Тверди, сжимал и разжимал кулак.

Он чувствовал, что в данный момент, даже несмотря на истощение от бодрящих отваров, куда ближе к тому, как ощущал себя в родных горах, нежели в степях.

Абсурдный парадокс.

Все должно было выглядеть с точностью наоборот. Его регенеративные особенности крови матабар должны были опуститься почти до неотличимого от человеческого минимума (опять же – из‑за отваров), как, собственно, и прочие физические возможности.

И все же…

– Почти приехали, – напомнил капитан.

Ардан посмотрел за окно. И вправду – высотные здания из стекла, бетона и стали сменились изящными, приземистыми, разноцветными строениями центральных районов.

Арди встряхнул ладонью и покачал головой.

Мысли завтрашнего дня.

Как и в прошлый раз, они свернули с проспекта внутрь хитросплетения узких улочек внутренней части Центрального района, где не имелось разделения на пешеходную и проезжую части.

Благо, что в данный час на улице уже почти никого, кроме тревожных воробьев, нахохлившихся голубей и редких ворон, не встретишь. Попетляв какое‑то время впритирку к поребрикам, они остановились около цветочной клумбы.

Милар приложился к горлышку фляги, вытер губы краем порванного пальто и, тяжело хватаясь за дверную стойку, вышел наружу. Сабля на поясе, револьвер в расстегнутой кобуре. Ардан же, с учетом почти опустевших Звезд, просто молча шел следом. От него сейчас польза весьма условная.

– Летом надо будет подкрасить. – Милар заботливо похлопал ладонью по крыше «Деркса»… на которой и так краска слоями отклеивалась – все равно что слоеный пирог.