Медведище и его выбор

– Аааа, это ты про Игоревского? А что, небось, сама на него глаз положила, а он готов мне тапочки носить? – рассмеялась Соня. Вот эту неприязнь соперниц она почитала за остренькую и вкусную приправку к основному блюду. – Обииидно, да, милая?

– Нет, Игоревского я просто знала – мы учились вместе.

– Аааа, ну, да… Вы ж с ним в одном классе с Милкой Брылёвой были, да? Он мне много про вас обеих рассказывал! – Соня любила подобные подковырки – скажет что‑то этакое и смотрит, как человек реагирует. Смутился? Значит, есть смысл порыться в том направлении, есть что‑то этакое, пикантное или просто уязвимое!

– Надеюсь, дорогая, тебе это было очень интересно! – парировала собеседница, ничуточки не смутившись, – Он, правда, рассказчик так себе, но, надеюсь, на четвереньках вокруг твоих каблучков бегает лучше! А ведь умный парень был.

– Да они все умные, я глупыми не занимаюсь – скучно! А ты, как я посмотрю, так и не вышла в тройку лучших модельеров мира? Всё халаты домохозяйкам строчишь, да брюки?

– А ты, дорогая, так и сидишь на детективном агентстве своей матери? Ты ж смотри, шaнтaж – дело такое! – девушка и не собиралась уступать «паучихе». – Это законом крайне не одобряется!

– Ой, какая ты миленькая! Ты обо мне переживаешь, дорогая? – хихикнула Соня.

– Чрезвычайно! Аж ночью есть не могу, а днём спать не в состоянии! Так что ты ж смотри, не попадайся, а то я от расстройства такой праздник устрою, что даже пару килограмм веса наберу!

– Ну, надо же, как ты из‑за своего кузена огорчилась… – хитренько усмехнулась Соня, решив попробовать найти слабое место с другой стороны – ну, а вдруг?

– Конечно, огорчилась! У нас, знаешь ли, так принято – мы в семье переживаем и волнуемся друг за друга. Нет, я понимаю, что это дело такое… для некоторых непонятное, но у нас‑ так.

– Огонь‑девчонка! – одобрил про себя Николай.

– Ах, какое изумительное следование традициям! Ну, да, ну да… у тебя же отец из деревни, кажется? Скрепы, грядки с картошкой, сортир на улице и всё такое?

– Из деревни у меня дед с бабушкой, – поправила её собеседница, – Но, чтобы тебе было понятно, их сортир гораздо чище твоей головы! Я про сердце молчу – у тебя его нормального отродясь не бывало – так, насос для перегонки биологической жидкости. А вся твоя охота на мужиков – это от скуки и недостатка собственных эмоций – ты ж хладнокровная, как змея, тебе чужие страсти нужны.

– Всё сказала? – прошипела Соня.

– Нет, что ты, я только начала. А ты куда‑то торопишься? Ой, ты, оказывается, недаром деревенские места задумчивости припоминала? Опаздываем? Боимся опоздать, да? Ну беги, беги… только учти, что это мне просто персонал здешний жалко – это же им, если что, полы мыть.

Цокот каблучков Сониных сапожек ознаменовал её отступление с поля боя – небось, действительно природа подпирала…

Её соперница прошла в гардероб, возмущенно потряхивая темно‑русыми волосами, а Николай, уткнувшись носом в смартфон, делал вид, что его тут и вовсе нет – он весь в гаджете.

– Надо же, какая… Интересно, кто это? Милану знает…

Мысль о невестке заставила его невольно улыбнуться.

– Брату по‑настоящему повезло. Хорошая девочка! – он припомнил, как Андрей в последний его визит на праздники, рассказывал ему, как их с Миланой родители «заперли» в коттедже.

– Кто бы мог подумать, что их именно это сподобит друг друга узнать? – Николай вымыл руки, вернулся за свой столик и обнаружил, что за соседним располагается та самая девушка, которая только что раздраконила «паучиху».

– Уууу, а вот это уже любопытно… – он предусмотрительно придвинул поближе к себе сок – исключительно чтобы он не оказался слишком близко к Сониным рукам. – Полагаю, что такое соседство Сонечке не понравится!

Ах, как же он был прав! Калязинову вид безмятежной девицы за соседним столиком попросту разъярил. Это было вполне ожидаемо после их «милой» беседы, но она‑то не знала, что разговор слышал Николай.

Поэтому была уверена, что любой ценой надо сдержаться и не показать «дичи» свое истинное лицо, а ещё – не дать лишней информации этой портнихе!

– С неё станется и предупредить Миронова. Похоже, они не знакомы, и это очень хорошо. Только как бы мне теперь ускользнуть? А! Поняла!

Она порадовалась, что обладает воистину ястребиным зрением – увидела неподходящее соседство издалека.

Николай не очень удивился, когда его смартфон завибрировал, оповещая о новом вызове.

Абонент под названием «Эфа» просто‑таки жаждал его слышать.

– Слушаю вас.

– Николай, к сожалению, мне срочно нужно ехать по делам, мне так жаль…

– Можно подумать, что меня это должно расстроить! – хмыкнул про себя вредный Миронов. Правда, вслух что‑то буркнул. Невнятно‑вежливое.

– Надеюсь, мы с вами ещё встретимся! – пропел нежный голосок Сони‑Эфы, которую Николай окрестил змеёй эфой за бесспорную красоту и безусловную ядoвитую смeртoнoсность.

Услышав на бис повтор недавнего бурчания, Соня, обозлённая разом и на дрянную девицу, подвернувшуюся ей под ноги, на этого медведя – Миронова, и на весь мир в придачу, торопливо оплатила заказ, оделась да заспешила из ресторана прочь.

Она не знала, что не так уж и далеко от неё в квартиру Мироновых входит гость – знаменитый и весьма талантливый во всех отношениях актёр Соколовский.

– Лидия Андреевна, добрый день! – огромный букет роз был галантно вручен хозяйке и сопровождён изысканным поклоном. – Я так рад вашему приглашению.

Через несколько минут они уже сидели в гостиной, а помощница по хозяйству подавала им кофе и выпечку.

– Я хочу ещё раз поблагодарить вас за помощь! Вы так меня выручили! – Соколовский переждал восклицания хозяйки о том, что ничего такого она не сделала, и картинно прижал руку к груди, демонстрируя сердечность своих слов. – И да, я должен объяснить вам некоторые обстоятельства…

Лидия Андреевна рассмеялась, – Нет, не должны. Я не любопытна.

– Вы просто изумительно тактичны, и ваш муж обладает истинным сокровищем! – прокомментировал Соколовский. – Но тем не менее, я бы хотел объясниться… Я немного увлёкся ухаживаниями за одной прелестной женщиной, которая, увы и ах, оказалась замужем. А её муж – грубиян и невежда, отчего‑то был против наших невиннейших разговоров, – Филипп откинул кудри и рассмеялся. – Последствия вы видели. А после того, как вы меня приютили, я смог добраться до яхты друзей, на которой и прибыл на то чудесное побережье…

Лидия улыбалась, кивала и не верила. Для неё, как для матери троих весьма предприимчивых сыновей, было очевидно, что в этом рассказе нет ни одного правдивого заключения.

– Ну вот… теперь моя совесть чиста! – заключил Соколовский, подумав, что его совесть – это такое летучее явление, что к ней никакая грязь пристать попросту не успевает, – Насколько я понял, у вас есть ко мне какое‑то дело?