Медвежий край

Березин пару секунд поколебался. Девушка весила немного, но побольше, чем виделось на глаз. Кажется, в ней присутствовал не только воздух, обёрнутый тонким платьицем, и не хотелось, чтобы всё это вновь загремело на пол. Да и, что греха таить, интересно оказалось рассмотреть узкое лицо внимательнее, не говоря уже о том, что давненько ему не приходилось носить на руках юных привлекательных барышень.

Наконец он решил рискнуть и усадил своего эксперта на табурет, прислонив к углу, а сам принялся искать, чем бы аккуратно привести Антонину в чувство. Оплеухой не рискнул: он умел соизмерять силу, но тут боялся, что даже его «аккуратно» окажется чересчур. Повезло быстро, на видном месте стоял флакончик нашатырного спирта с соответствующей биркой, да и вода имелась.

Антонина, очнувшись, протестующе дёрнулась, пытаясь увернуться от вонючей ватки под носом, ударилась затылком о шкаф, отчего тот звякнул, охнула и открыла глаза, растерянно уставилась на сидящего перед ней на корточках мужчину, не понимая, где находится и что происходит.

– Как вы? – спросил Сидор.

– А что случилось? – пробормотала Бересклет, обводя взглядом помещение. – Мальчик! – ахнула она и попыталась вскочить, но ноги подломились, и стул подозрительно хрустнул под осевшей на него девушкой.

– Нормально. Я глянул, спит, – отмахнулся Березин, поднялся и протянул мятую жестяную кружку, которую добрые люди принесли вместе с тазами и вёдрами, чтобы черпать воду. – Пейте.

Антонина не стала возражать, сделала несколько больших глотков, потихоньку приходя в себя. Вспомнилось, что операция закончилась успешно, она даже вышла к ожидающей родне, а потом…

– Я что, в обморок грохнулась? – пробормотала растерянно. – Слава богу, не над мальчишкой!

– Идёмте, провожу домой. – Сидор протянул огромную лапищу.

Отказываться от помощи девушка не стала, уцепилась за широкую ладонь обеими руками и осторожно поднялась на всё ещё нетвёрдые ноги. Голова опять закружилась, Антонину повело в сторону, но мужчина успел подхватить её под локоть, а через пару мгновений дурнота схлынула.

– Вы жiвница, что ли? Выложились? – уточнил Березин, хмурясь и не спеша выпускать. Тоненькая, бледная – в чём душа держится! Хоть плюй на длинные языки и правда неси к дому.

– Жiвница, – созналась она, – только не говорите никому. И не в том дело, я не от растраты сил. Просто… устала, – пробормотала она, запнувшись. Не жаловаться же постороннему человеку на собственные страхи, правда! Тем более когда самое ужасное позади и всё окончилось благополучно. Хотелось в это верить. – Сидор Кузьмич, отчего в больнице такой ужасный беспорядок? И фельдшер этот ещё… Он отказался ассистировать, хотя это его прямая обязанность!

– Идёмте, – вздохнул Сидор. – Вам надо поесть и выпить горячего чаю, а это всё потерпит.

– Да, вы правы, – пришлось нехотя признать Антонине.

Было что спросить у исправника, было на что пожаловаться и чего попросить, но это и вправду терпело. А отдохнуть сейчас действительно стоило, что особенно стало заметно, когда Березин убрал руки: стоять без поддержки получалось с трудом.

Как она вообще операцию‑то выдержала?

Бересклет сделала пару нетвёрдых шагов под бдительным присмотром готового подхватить Сидора, чувствуя себя учащимся ходить ребёнком под взглядом ответственного родителя. Эта мысль вызвала досаду, но неожиданно придала сил, и до операционного стола девушка добралась. Ещё раз проведала пациента и обратилась к начальнику:

– Надо как‑то устроить, чтобы его аккуратно отнесли домой и уложили. Ему бы, по‑хорошему, в больнице полежать под присмотром врача, но не в этом же склепе…

Антонина знала ещё один вариант – взять мальчика к себе, но озвучивать его малодушно не стала: одно дело оказать срочную помощь там, где больше некому, а другое – брать на себя постоянную заботу о чужом больном ребёнке, тем более в чужом доме, да ещё свалив бо́льшую часть забот на Дарью Митрофановну!

– Брагины приглядят, – уверенно отмахнулся Сидор и первым шагнул к выходу.

Не слишком‑то вежливо, но Антонина была искренне за это благодарна: он отвлёк на себя внимание взволнованных горожан и с ходу принялся коротко и чётко раздавать указания. На Бересклет за его плечом, конечно, поглядывали с любопытством, но зато никто не отважился наседать на неё с вопросами. Даже перепуганная Авдотья, которую железки, торчащие из руки отпрыска, напугали, кажется, ещё сильнее сломанной руки. Женщина охала и ахала, не решаясь в чём‑то обвинить молоденькую петроградку. А уж резкое Сидорово «Тронете – без руки останется» вовсе отбило желание оспаривать лечение. Антонина опасалась, что это ненадолго, но сил пускаться в объяснения не было.

Вообще, ей очень хотелось вернуться на табурет, прислониться к холодной пыльной стене, прикрыть глаза и хотя бы четверть часа провести в тишине, но приходилось держаться. И так уже произвела впечатление на горожан своим обмороком, не стоило усугублять. В конце концов, ей среди них жить!

К счастью, Березин точно знал, что нужно делать, и командовал уверенно, Антонине оставалось лишь кивать с умным видом и помалкивать. Сообщил, что мальчика нужно аккуратно доставить домой на носилках и ни в коем случае не класть в телегу, чтобы не растрясло, и тут же пристроил к делу пару подвернувшихся зевак покрепче. Остальные поспешили убраться от греха подальше, чтобы исправник не нашёл занятия и им. Спокойно, очень строго и веско он изложил Брагиным правила ухода за сыном, включая желаемую еду, отдельно подчеркнув, что в случае сильных болей или жара нельзя предпринимать что‑то самостоятельно, нужно обращаться напрямую к доктору, иначе угробят ребёнка. Кажется, супруги прониклись, или уж всяко – напугались так, что побледнели ещё сильнее.

Разобравшись с делами здесь, Сидор проследил, чтобы подопечная оделась, повёл её наружу, где подсадил на телегу и забрался сам. Когда и кого он успел отправить за повозкой, Антонина не заметила, но очень обрадовалась, что не придётся идти обратно пешком. Если бы ещё не так трясло и было куда прислониться в дороге, она почувствовала бы себя счастливой, но не к исправнику же приваливаться! Хоть и заманчиво: большой, тёплый.

Вскоре вчерашняя сцена повторилась. Снова Антонина без сил сидела у стола, рассеянно оглядывая комнату, снова исправник возился с примусом, чтобы согреть воду. Каша вместе с печью ещё не успела до конца остыть, так что её и греть не пришлось. Есть совсем не хотелось, но в конце концов удалось сторговаться на паре ложек, потому что мужчина настаивал.

– Сидор Кузьмич… – Когда оба поели и очередь дошла до сладкого чая, Бересклет решила, что самое время начать важный разговор. – А где предполагается помещать морг? Я же правильно понимаю, что его в городе нет?

– В больнице был, – возразил он задумчиво.

– Эта больница!.. – Антонина только неодобрительно скривилась.

– Здание крепкое, и оно есть, – отозвался Березин. – Привести в порядок – дело нетрудное.

– А прямо здесь нельзя устроить? Есть же пустующие помещения, так хоть бы прозекторскую, чтобы через весь город не бегать…

– Холодные, – коротко пояснил он. – Зимой не протопить, а в больнице есть отопление. Может, даже исправное, проверить надо.

– Только я тогда не отделаюсь от обязанностей здешнего врача, – тоскливо протянула Бересклет, понимая, что убедительные возражения иссякли.

– У вас хорошо вышло.