Медвежий край

– Да уж, хорошо! – Антонина нервически передёрнула плечами, вспомнив операцию, и крепче вцепилась в кружку обеими руками. – Чудо, что от страха не умерла… А это просто перелом был! Не дай бог, что серьёзнее случится и полостную делать придётся! До сих пор трясёт, как вспомню. – Она потёрла палец о палец. Те впрямь заметно подрагивали. – А если я где‑то напортачила и мальчик не выздоровеет? Вдруг он даже в себя не придёт?.. Нет, не хочу. Не хочу и не стану! – Она упрямо тряхнула головой под задумчивым взглядом Сидора.

– Но Митьке помогли.

– Не могла же я отказать в помощи раненому ребёнку!

– А кому сможете? – с лёгкой, но отчётливой насмешкой уточнил Сидор. Не дождался ответа от насупившейся девушки, опять тихо хмыкнул в бороду и продолжил: – Как отдохнёте, осмотрим здание. Морг, операционную, остальное, котёл умельцы глянут. Пока лето, можно и материалы из Петропавловска выписать, и по медицине ещё что нужное: пароходы ещё будут, да и баржи на шахту идут. А потом до весны ничего. Если врача пришлют, всяко не раньше осени, он уже не сможет ничего сделать.

– Хорошо, – не стала спорить Антонина. Оба понимали, что врача, скорее всего, не пришлют. – А с фельдшером как быть? Мне сказали, что он градоначальнику родственник и вообще неприкасаемый, но тогда уж пусть и не суётся! Из больницы растащено всё, что может пригодиться в других местах, – материалов многих нет, мебели. Это что же, мы сейчас новое выпишем, а он опять стащит? А там и мой саквояж, а в нём ценные средства…

– Разберусь, – уверенно пресёк её волнения Сидор.

– А если сегодня кто‑то ещё придёт? А я тут?..

– Не придёт. Ещё долго никто не придёт, не волнуйтесь, – отмахнулся он со смешком.

– Почему? – опешила она.

– Вы девушка. Авдотья за сына перепугалась и куда угодно пошла бы, лишь бы его не калечить, а с чем попроще предпочтут сами справиться.

Он не стал сообщать, что молва их уже поженила и к Бересклет не сунутся даже те, кто в другой ситуации воспользовался бы визитом к врачу как поводом для знакомства с привлекательной девушкой. Не хватало ещё сплетни пересказывать! Обидеть же её в любом случае не посмеют. Березина в городе не считали своим, слишком недавно он здесь поселился, но уважали и побаивались. Поначалу кое‑кто пытался задирать, но Сидор от драки не бегал, и самые бойкие быстро ощутили крепость и силу пудовых кулаков уездного исправника. Запомнили с первого раза.

– Что, все местные предпочтут? – В Антонине сказанное вызвало противоречивые чувства: с одной стороны, и хорошо, что не пойдут, она не хотела брать на себя обязанности врача, меньше ответственности – меньше встреч с собственными страхами, а с другой – обидно, что это только из‑за недоверия и пренебрежения к молодой девушке.

– Большинство, – проявил дипломатичность исправник, чем вызвал у собеседницы ещё один вздох.

Повисла тишина. Бересклет вспоминала операцию, отходила от пережитого ужаса и раздумывала, чем помогать мальчишке, если вдруг станет хуже, но всё это – вяло. Наверное, обморок случился не от одного только испуга, всему виной сложная дорога, от которой не удалось толком отдохнуть.

– Скажите, Сидор Кузьмич, а как вы один со всем уездом управляетесь? – нарушила молчание Антонина. – Он же, судя по карте, большой, а вы говорите – один в управлении.

В ответном взгляде почудилось сочувствие, но сейчас насмешничать Березин не стал, пояснил спокойно:

– Уезд большой, людей нет. Здесь мало русских, а у чукчей свои порядки. Есть посёлок Марково вверх по реке, там свой городовой. В моём подчинении, да только виделись мы один раз случайно, туда пути – две недели при удаче. По берегу залива ещё несколько крошечных посёлков, куда только по воде и доберёшься, в Провидении есть городовой, но с тем я и вовсе не знаком. А остальное – чукотские поселения вдоль океана, в глубине материка одни стоянки кочевников и встретишь, по две‑три яранги, редко больше, на кой там полиция?

– Как же здесь люди живут? Особенно зимой. Зимой же никакого сообщения нет? – спросила она с содроганием.

– Живут. – Сидор вновь пожал плечами и больше ничего не сказал, остальное Антонина додумала сама: скоро ей предстоит узнать это на личном опыте. И хорошо, если удастся пережить.

 

 

Глава 3

 

Ръэнут тъылыркын? –

«Что случилось?»

(чукотск.)

 

 

Привыкание к новому городу и новой жизни у Бересклет шло медленно и трудно, но – шло. Сильнее всего расстраивало отсутствие новостей: несмотря на налаженную связь, передавали только самое важное и по делу, к которому мировые события не относились. Да и единственная библиотека, работающая при школе, оказалась весьма скудной на развлечения. Художественные книги или прочитанные, или неинтересные, по медицине – азы, из простого, только пару справочников и удалось выбрать.

С исследованиями тоже не ладилось. Темы бродили вокруг в изобилии, одна беда: материала не собрать. До трупов Антонину допускали неохотно, мёртвых чукчей она и вовсе не видела ни разу – те хоронили покойников по своим обрядам в тундре, а покидать город девушка одна боялась. Тем более и языка она не знала, даже если не заблудится, встретит местных и те отнесутся дружелюбно – разговора всё равно не выйдет.

С тоски Бересклет даже взялась шить по вечерам, и за минувший месяц не спеша скроила себе простую юбку и пару рубашек для дома, чтобы не тереть хорошие платья, потом – исподнее, и принялась вышивать салфетки, благо хоть в простом полотне недостатка не было, его привозили, и преизрядно. Стоило все дорого, но терпимо, а готовое платье не продавали тем более – все шили. Либо сами, либо у нескольких мастериц.

Антонина привыкла к дому, научилась растапливать печь, приловчилась готовить. До сих пор не сжилась только с дощатой будкой за домом и с баней. После первого раза, когда Дарья Митрофановна воплотила в жизнь угрозу «хорошенько попарить», Бересклет, конечно, выжила и отмылась начисто, до скрипа, но на другой раз вежливо и твёрдо отказалась от некоторых частей программы, хотя мыться всё же ходила к соседям. Последней, когда все уже закончили и, как ворчала Дарья Митрофановна, «пару никакого не осталось, что за баня!»