Милый яд

Через две недели после прощания с Шарлоттой Ричардс я зашел в смузи‑бар после тренировки. Шел проливной дождь, дороги были пустыми и скользкими, и все покрылось льдом, включая мое сердце. Ни за что на свете я бы не стал ловить такси до дома, если бы это означало подождать минуту на улице.

Моя черная кожаная спортивная сумка была перекинута через плечо, на мне были спортивные штаны, куртка‑бомбер и хмурый взгляд. Я заказал протеиновый коктейль и постучал по стойке, когда вдруг почуял аромат сахарного печенья и кипариса.

Он был слишком сладким. Слишком невинным. Слишком…

Чарли?

Я оглянулся на столик у окна. Каковы были шансы пересечься с ней? Чертовски велики, учитывая, что тренажерный зал Ральфа находился всего в двух кварталах от ее офиса.

Она сидела у окна, читала книгу в твердом переплете и вертела в пальцах что‑то, похожее на пенни. Она перекатила медную монету через руку, а потом снова подбросила ее в воздух. Чарли лизнула большой палец, перевернула страницу, затем потянулась за чем‑то на столе. За куском торта.

Морковного торта.

От воспоминания все остальные мысли вылетели из головы, и я отчетливо вспомнил тот самый День святого Валентина. Пять или шесть лет назад Келлан позвонил в середине моей смены (три случая преждевременных родов, одно осложнение после кесарева сечения) и попросил купить ему торт.

– Для чего тебе нужен торт?

– Только не начинай опять. Ты не можешь просто оказать мне услугу? Я на мели.

– Ты чертовски прав. И получишь карманные деньги обратно, когда я буду уверен, что ты не потратишь их на таблетки.

– Просто купи этот гребаный торт, Тейт.

– Посмотрим, что я могу сделать.

– А в чем тут сложности? Ты идешь в какое‑нибудь место, покупаешь торт и приносишь его домой.

– У меня есть работа, тупой засранец.

– А у меня свидание, придурок.

Я повесил трубку. И купил ему полфунта морковного бисквита в больничной столовой перед самым отбоем, чертовски хорошо зная, что никто во вселенной не любит морковный торт, но поздно вечером другого у них не нашлось. Он выглядел как лысый питомец чиа и, вероятно, был почти таким же на вкус.

Келлан фыркнул, когда я сунул ему торт сразу по возвращении домой. Он направился к выходу, откидывая в сторону свои растрепанные эмо‑волосы, чтобы его рассмотреть.

– Вау. Морковный торт.

– Что это? Спасибо тебе, Тейт, за то, что приложил усилия. Что ж, не за что.

– Неубедительно.

– Итак. Свидание, да?

– Просто шучу. Я встречаюсь с другом.

– В День святого Валентина?

– Она переживает трудные времена.

– Значит, это девушка.

– Представляешь, не все люди при виде женщины рефлекторно хотят засовывать пальцы в ее киску, – он намекал на мою работу.

Я ухмыльнулся.

– Говоришь как ребенок, который никогда не совал пальцы в вагину, – я потрепал брата по затылку, не обращая внимания на его хмурый взгляд. – Удачи, малыш.

– Иди к черту, Тейт.

– Сэр? Сэр? – чувак за прилавком помахал передо мной рукой.

Я снова переключил на него внимание. Мои мысли были за миллион миль отсюда, дома, с Келланом. Я должен был отвезти его туда. Надо было спросить, кто она, чем они собирались заняться, чем она увлекается.

– Вы продаете морковные пирожные?

– Да, – он гордо выпятил грудь. – Мы единственные в этом районе, кто их продает.

Она специально приходила сюда за десертом.

– Ваш коктейль, сэр.

Я взял его, расплатился и неторопливо подошел к Чарли. Ее нога снова покачивалась. Всегда правая. Никогда левая. Я удивился, как, черт возьми, вообще это заметил. Ханна злилась каждый раз, когда я не замечал новую прическу, платье или украшение.

«Я могла бы вернуться без конечности, а тебе было бы все равно», – говорила она.

На что я отвечал: «Конечно, мне было бы не все равно. Особенно, если мне придется самому пришивать ее обратно».

Я сел рядом с Чарли, не спрашивая разрешения. Мы расстались на доброй ноте, но я пока не доверял ей. Что‑то в этих шоколадных волосах, больших зеленых глазах, сексуальных очках для чтения и россыпи веснушек, которые мне хотелось соединить прямыми линиями, не кричало о платонической дружбе. И, по правде, я не хотел предполагать, что она разбила сердце моему брату и даже не потрудилась появиться у меня дома, чтобы за это извиниться.

Я с грохотом опустил смузи на белый стол.

– Ты мне солгала.

Чарли оторвала взгляд от книги, и ее щеки вспыхнули, когда она меня заметила. Я опустил глаза, чтобы посмотреть, что она читает, и понял, что это «Несовершенства» Терри Маркетти. Мое и без того кислое настроение еще больше ухудшилось.

У Чарли отвисла челюсть.

– Тейт, – хрипло прошептала она.

– Он самый, – я взял покрытую глазурью обертку из пищевой пленки от ее морковного пирога в качестве доказательства и прищурился. – Ты сказала, что Келлан был просто твоим другом. Но он встречался с тобой в День святого Валентина и приносил тебе торт.

Я видел, что такое обвинение стало для нее неожиданностью. Чарли дернулась назад, словно я дал ей пощечину, а ее покрасневшие щеки побледнели. Что бы ни случилось в тот День святого Валентина, она отчетливо это помнила.

И теперь я тоже кое‑что вспомнил. Келлан так и не добрался домой той ночью. На следующее утро я нашел его лежащим в собственной блевотине недалеко от территории школы.

Я скомкал пластиковую обертку и подбросил ее в руке, как мячик.

– Время признаться во всем, Чарли.

– Здесь не в чем признаваться, – она раздраженно захлопнула книгу. – Мы всегда тусовались в День святого Валентина. Это был мой день рождения. Ничего особенного.