Милый яд
Книга вышла в прошлом месяце и уже отправилась в третий тираж. Представьте рожденный в очень темном переулке союз «Страха и ненависти в Лас‑Вегасе»[1] с «На игле». «[2] Нью‑Йорк таймс» назвала «Несовершенства» самой великой книгой десятилетия еще до ее выхода. В работе три адаптации – кино, телевидение и театральная постановка. Книга переведена на пятьдесят два языка. Рекордсмен по бестселлерам в мягкой обложке в Америке. По городу ходили слухи, что в этом году отец получит Национальную книжную премию.
Я продолжал, стараясь говорить монотонно:
– Мама, Кристи Боумен, была моделью. Возможно, ты помнишь, что она умерла от передозировки, порезав лицо о разбитое зеркало, с которого нюхала кокаин в собственном доме.
Я не упомянул, что мертвой ее обнаружил я. Не стал упоминать о луже крови. Я просто опустил все это. Теперь настала очередь Шарлотты смотреть на меня так, словно я свалился с неба.
Я уже проходил через это.
– У меня есть старший сводный брат. Тейт. Плод папиной интрижки восьмидесятых. Он под каким‑то дерьмовым предлогом забрал меня у отца, а папа слишком слаб, чтобы бороться за опеку.
– Правда? – ее глаза были очень большими и очень зелеными, и мне хотелось нырнуть в них и бежать, как по сельскому лугу.
Посмотрев вниз, я кивнул и приподнял задницу с ладоней.
– По крайней мере, твоя сестра взяла за тебя ответственность, раз у вас нет родителей, – не то чтобы у нас олимпиада за звание жертвы, но в некотором роде так оно и есть, учитывая, что если кому‑то из нас будет предоставлено право умереть сегодня вечером, то это должен быть я. – У меня есть родитель, но мой брат его ко мне не подпускает. Думаю, из‑за того, что отца не было рядом с Тейтом, когда он рос. Он сильно разозлился из‑за этого и теперь наказывает его через меня.
– Похоже, он тот еще тип.
Я снова сел, вытер грязь с крыши о толстовку и кивнул, понимая, что, вероятно, выгляжу слишком нервным, но никто, кроме, может быть, папы, никогда не говорил ничего плохого о Тейте, а это была Шарлотта Ричардс, и она только что назвала моего брата тем еще типом.
– Тейт – демон. Я мог бы жить с папой, перейти на домашнее обучение, ездить в книжные туры по всему миру. Я хочу стать писателем, как он. Но нет, мне приходится ходить в эту кошмарную школу и возвращаться домой ни с чем, потому что Тейт работает по восемьдесят часов в неделю.
– Ты сказал: «хочу», – она прикусила нижнюю губу. – А не «хотел бы. В настоящем времени.
– И что?
– Держу пари, твой отец будет очень расстроен, когда поймет, что ты покончил с собой.
– Не пытайся меня отговорить, – предупредил я.
– Почему?
– Потому что я все равно это сделаю.
Последовала пауза, затем Шарлотта сказала:
– Готова поспорить, во время полета ты успеешь пожалеть.
Я повернул голову в ее сторону.
– Что?
Шарлотта Ричардс, моя любовь в восьмом классе, отговаривала меня от суицида. Я даже не хотел это осмысливать.
– Когда твое тело покинет крышу, ты поймешь, какую глупую ошибку ты совершил. Не говоря уже о том, что я не думаю, что мы не все продумали. Здесь не так уж и высоко. Можно сломать позвоночник и провести остаток своей жизни в инвалидном кресле, пуская слюни на грудь. Тебе есть что терять.
– Ты под кайфом?
Но я испытал удивительное и ужасающее искушение. Больше всего на свете я не хотел, чтобы она видела, как я это делаю. Не знаю даже. А если я обосрусь? Если моя голова разлетится на куски? Я не хотел, чтобы она запомнила меня таким.
Действительно. Это погубит шансы на твои посмертные отношения с ней.
– У тебя есть семья, которая любит тебя. Богатый, знаменитый отец и мечта, к которой стоит стремиться. У нас разные обстоятельства. Тебе есть ради чего жить.
– Но Тейт…
– Он не может вечно держать тебя вдали от твоего отца, – она покачала головой. – Кстати, я Шарлотта, – она протянула мне руку. Я ее не взял. Ее присутствие было ощутимым, и она сбивала меня с толку. Затем Шарлотта сказала то, что еще сильнее застало меня врасплох: – По‑моему, мы из одного класса.
– Ты замечала меня?
И награда за звание самого жалкого ублюдка достается… мне.
– Да. Я видела, как ты во время ланча запоем читаешь электронную книгу, как какое‑то животное у водопоя, – она достала книгу в мягкой обложке из заднего кармана юбки. В темноте я не мог ее разглядеть, но Шарлотта шлепнула меня этой книгой по бедру. – Думаю, эта тебе понравится. Она о печали, безумии и неудовлетворенности. Она о нас.
Глава третья
= Шарлотта =
Я тоже знала его имя. Келлан Маркетти. Он был сыном новоиспеченной литературной звезды Америки. Первым делом, попав в Сент‑Пол, я погуглила Келлана. Проблема заключалась в том, что Келлан был непопулярен. Принципиально и намеренно. Что странно, потому что, судя по его внешности – высокий, долговязый, симпатичный, спортивный – и громкой фамилии, он должен был иметь хорошее положение в обществе. Но решил стать одиночкой. В школе он одевался как гот. Весь в черном, повсюду английские булавки, подводка для глаз, леопардовые нашивки и накрашенные ногти. Однажды он появился в Сент‑Поле в сетчатых перчатках. Он шел, сгорбив спину, как Атлас, который нес на плечах тяжесть мира. За обедом Келлан подбирал окурки и делал вид, что курит их, а Сэнди Хорнбилл однажды застукала, как он облизывает лягушку на уроке биологии. Ладно, последнее вроде как слух. Суть в том, что Келлан не был фриком. Он хотел им быть.
[1] Фильм режиссера Терри Гиллиама, основанный на книге Хантера Томпсона «Страх и отвращение в Лас‑Вегасе».
[2] Фильм режиссера Дэнни Бойла, снятый по одноименному роману Ирвина Уэлша.
