Мой верный

Я слишком хорошо знала Стаса, поэтому чувство страха вытеснили другие эмоции. В большей степени раздражение и усталость, ведь теперь вместо того, чтобы погрузиться в долгожданный сон, я вынуждена была нянчиться с этим пьяным придурком!

Кандинский вообще не умел пить. Обычно его «выключало» уже после половины бутылки вина. Можно представить, что с ним будет после опустошения «пузыря» коньяка.

– Так… ка‑а‑ак… ты любишь?

– Как я люблю? – стараясь придать голосу эротичные нотки, я слегка прогнулась в спине. – Иди сюда, покажу…

Решительно поправив запотевшие очки, Стас вновь занялся пряжкой, с которой никак не получалось совладать.

Заметив, что Кандинского начало кренить в сторону, я подползла ближе и запустила в него подушкой. Даже этого смехотворного акта самообороны хватило, чтобы Стас, грязно выругавшись, рухнул на пол.

– С‑с… С‑са‑ша‑а‑а… – дергаясь, аки Франкенштейн под электрическим разрядом, Стас протягивал ко мне руки.

– Тебе надо проспаться. – Я из последних сил поднялась и стремительно покинула комнату. Укрывшись в соседней, закрыла дверь на замок и, не раздеваясь, завалилась на кровать.

 

* * *

 

Разлепив глаза, я заметила, что город уже погружается в густые осенние сумерки. Ничего себе. Это сколько же я находилась в забытьи?

– Саш… ты проснулась? – из‑за двери донесся расстроенный голос Стаса.

– Ты все еще здесь?! – раздраженно выкрикнула я, присаживаясь и массируя гудящие виски.

Голова раскалывалась, будто вчера не он, а я выпила бутылку крепкого алкоголя.

– Я проспался, Саш. Сходил в магазин. Поесть приготовил. Выходи. Нам надо поговорить.

У меня не было никакого желания общаться с ним после вчерашнего «перформанса», однако мой пустой желудок отчаянно сигнализировал о необходимости принятия пищи. Да и нам действительно не мешало бы расставить все точки.

 

Первым делом я направилась в ванную комнату и с горем пополам привела себя в порядок, а затем наконец толкнула дверь нашей небольшой кухни.

Кандинский встретил меня поникшим взглядом. Уголки его губ сложились в вымученную виноватую полуулыбку.

Я заняла стул напротив него.

Какое‑то время мы сидели за накрытым столом в тишине, сверля друг друга мрачными взглядами, полными обоюдного разочарования.

– Тебе нужно поесть, Саш, – незваный гость первым прервал неуютную паузу. – Плохо выглядишь.

Я вздохнула и покосилась на тарелку с аппетитной пастой.

– Точно можно есть? Ничего мне туда не подсыпал? Если что, я написала Алине.

На всякий случай я решила подстраховаться. Ну мало ли, что у него в голове? Кто ж знал, что у Стаса поедет крыша на фоне ревности.

– Саш, прекрати. Я не знаю, что на меня нашло. Все эти дни… Ночи… Я с ума сходил, караулил тебя у дома. А когда ты вчера подтвердила…

Повисла очередная нехорошая пауза, во время которой мы со Стасом избегали смотреть друг другу в глаза.

– Мы ведь встречались, – тихо напомнил он. – Я думал, мы съедемся, распишемся.

Съедемся. Распишемся.

Жаль, Апостолов ни о чем таком не помышлял.

– Наши отношения были ошибкой, Стас – устало возразила я. – Неужели ты сам этого не чувствовал?

Помолчав с минуту, он холодно спросил:

– Может, ты мне наконец все расскажешь? Приехала поздно вечером, собиралась сбежать из города, а потом эти бандиты забрали тебя в одном полотенце. Во что ты вляпалась?

– Меньше знаешь – крепче спишь. Если в двух словах: он мне помог, а я… его отблагодарила. Конец истории.

– И вы больше не будете… видеться? – опять с этой мерзопакостной надеждой в голосе.

– Нет.

– Значит, попользовал тебя твой бандюган и сдал в утиль? – явно смакуя каждое слово, резюмировал Кандинский. – Так я и думал.

– Стас, изобрази сквозняк! – Я пригрозила придурку столовым ножом. Мне и так хотелось сдохнуть, а еще этот «насильник недоделанный» подливал масла в огонь.

 

После недолгого молчания Стас внезапно разразился высокопарной тирадой:

– Саш, ты и я… мы многое пережили вместе. Просто знай: я тебя не оставлю!

– В каком плане не оставишь? – спросила я, через силу запихивая в себя пасту.

– Ну, буду рядом. Я‑то тебя всегда на пьедестал ставил. Не то что этот урод. Даже после него я готов…

Даже после него.

– Вот это благородство, Кандинский! Медаль тебе на шею повесить, что ли? Решил осчастливить меня после морального падения? Что бы я без тебя делала!

– Я серьезно. – Стас вздохнул. – Про тебя и так слухи разные ходят…

Я вопросительно выгнула бровь, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Это еще после смерти твоего отца началось. А сейчас, когда ты так резко исчезла. – И он в очередной раз красноречиво посмотрел на мою шею.

Я перекинула волосы на другое плечо, торопливо прикрывая отметины, оставленные несдержанными губами Артема.

– Что говорят‑то?

– Тома Марьина недавно обсуждала с Рерих и Градским, что подозревает тебя в занятии эскортом.

О, ну разумеется! Наша «святая троица» – кому только кости не перемыли. Я – эскортница, Медведева – проститутка, Попова спит с деканом… И дальше по списку.

– Но я сказал, у нас с тобой все серьезно. Прикрыл тебя! – с жаром заверил меня Кандинский.

Я закатила глаза.

– Да мне плевать. Пусть чешут языками. Стас, между нами все кончено. Окончательно и бесповоротно. Считай, твоя благотворительная миссия подошла к концу.

 

* * *

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на учебе, однако выходило неважно, меня то и дело уносило в наше короткое безоблачное лето с не моим Темным Артемом.