Мой враг по переписке
Сверху начинают топать. Я слышу, как мой сосед что‑то тащит – или катит? – а потом с другой стороны комнаты раздается дикий грохот. Я втягиваю голову в плечи, будто звук идет из моей квартиры, а потом закатываю глаза – и на себя, и на шумного соседа. Такое ощущение, что там аллея для боулинга, а не квартира. Я включаю музыку, чтобы заглушить громыхание.
Несмотря на этого соседа и печально известный лифт, живется мне тут неплохо. Это одно из лучших жилых зданий в моем районе Майами. У нас нет швейцара, зато есть Джоэл, охранник. Иногда ему скучно – даже не иногда, а часто, – и он любит придерживать дверь для жильцов. Джоэл работает здесь так давно, что помнит всех нас по именам. Один из немногих моментов, по которым я буду скучать, когда куплю свой дом и перееду отсюда.
Я готовлю себе обед, а пока ем, мой телефон вибрирует. Я беру его и смотрю на экран, надеясь увидеть сообщение от Джейка, но это не он. Всего лишь Энн. Прислала ссылку на базу данных PeopleFinder, где можно поискать Луку Пичлера.
Энн. Надо заплатить, чтобы получить доступ к его адресу и прочему.
Я кликаю на ссылку и вбиваю имя в строку поиска. В результатах – несколько разных мужчин, но бесплатная версия сайта показывает только их возраст и город. Пока результаты меня не устраивают. Одному из мужчин за пятьдесят, второму – едва за двадцать, а последнему в списке – ближе к восьмидесяти. Или моего Луки Пичлера в этом списке нет, или кто‑то неправильно вбил его возраст. Я все равно решаю заплатить за членство. Всегда можно отменить, когда я получу все, что мне нужно.
Оплата проходит, страница перезагружается, на сей раз – с полной информацией. Оказывается, дряхлый Лука Пичлер живет в доме престарелых в Сиэтле. Лука Пичлер за пятьдесят живет со своей женой, тестем, тещей и шестью детьми в Род‑Айленде. Молодой Лука Пичлер живет в доме инвалидов. Я вздыхаю. Все это малообещающе. Теперь я лишилась двадцати баксов, а меня саму, возможно, продали на аукционе.
Наоми. Не повезло. Если бы не сегодняшнее письмо, могла бы предположить, что Лука мертв.
Энн. Странно. А вдруг его родители все еще живут в старом доме? У тебя есть тот адрес из вашего детства?
Хорошая идея, я думала об этом до того, как Энн прислала ссылку на сайт. Я иду в спальню и достаю из шкафа коробку для обуви. Самые свежие письма лежат сверху, а самые первые – снизу. Я писала обратный адрес Луки на обороте каждого послания, чтобы всегда знать, куда слать следующее, если вдруг выкину конверт.
Я фотографирую адрес в Сан‑Диего и уже готова убрать письма, когда мне в голову приходит мысль. Я пролистываю их, останавливаясь на каждом, где есть новые адреса, и делаю снимки. Первые восемь лет все конверты приходили с того же адреса в Сан‑Диего. А после этого – со всей страны. Лука часто переезжал, но всегда присылал мне новый адрес – до последнего раза.
Я знаю, что он вряд ли вернулся на какой‑нибудь из старых адресов, но с этого можно начать. Хоть кто‑то где‑нибудь должен знать, где сейчас Лука.
Я уже выпила две кружки кофе, когда Энн приходит в студию с третьей. Я смотрю на данные спутника и радара, готовясь к прогнозу погоды на сегодня, когда она ставит рядом со мной дымящуюся чашку.
– Спасибо.
Не отрывая глаз от экрана, я тянусь за горячим напитком и делаю глоток. Слышу, как Энн пододвигает ко мне стул и садится.
– А нормальной работы у тебя нет? Или Патрик приказал проследить, чтобы я выпила всю чашку?
– Мне стало любопытно, выследила ли ты своего бумажного врага.
– Кого?
– Бумажного врага, – повторяет она. – Поняла? Как бумажный друг – друг по переписке, но ведь он твой враг, поэтому бумажный враг.
– Умно. – Я все еще не смотрю на нее. Только на экран. У меня осталось десять минут до выхода в эфир. – Я уже сказала, что не нашла его на PeopleFinder. И близка к поездке в Сан‑Диего. Не знаю, как его еще выследить.
– У тебя уже перерыв, Аннет?
Мы обе поворачиваемся: в комнату неторопливо входит Патрик с пачкой документов в руках. Он всегда носит по станции одни и те же бумажки, когда хочет изобразить бурную деятельность. А еще он никогда не называет Энн настоящим именем, но, видимо, «Аннет» достаточно, чтобы все понимали, с кем он говорит.
– Я просто принесла Наоми кофе, – произносит Энн.
– Я и не знал, что, когда приносишь кофе, надо садиться.
Я поворачиваюсь к компьютеру, закатывая глаза. Энн быстро бормочет извинения и исчезает. Как обычно, ее туфли не издают ни звука, касаясь ковра. Патрик смотрит ей вслед, а потом поворачивается ко мне:
– Я хотел сказать, что ты отлично работаешь, Наоми.
Он один из тех, кто произносит мое имя как «Най‑оми», пусть я и поправляла его бесчисленное множество раз. Мне уже даже плевать, но вот интересно, замечает ли он, что больше никто на станции так не говорит?
– Спасибо, Патрик. Мне очень приятно.
– Ты просто эфирный самородок, – продолжает он. – Твои графики впечатляют, да и прогнозы очень точные. Отличная работа. Эммануэль бы тобой гордился.
– О. Спасибо. А вы не знали, что последнее время именно я готовила все графики для Эммануэля? На самом деле он года два до пенсии вообще ни разу не смотрел на радар.
– Ты здесь уже так долго? – удивляется Патрик. – Ха. А мне казалось, не так давно.
– Ага. Два года промчались незаметно.
Его лицо заливается краской, и он смущенно комкает в руках страницы. Я улыбаюсь, чтобы хоть как‑то сгладить ситуацию. Патрик уходит, и вскоре возвращается Энн. Я пытаюсь ее выгнать, предупреждая:
– У тебя будут неприятности.
Она закатывает глаза.
– И что он сделает? Уволит меня?
– Возможно.
Энн смеется.
– Расскажи мне про Сан‑Диего.
Я не сразу вспоминаю, о чем мы говорили, до того как Патрик нам помешал.
– Оттуда приходили первые и последние письма Луки. Могу только предположить, что он еще там.
