Муза для темного мага

Теперь, когда мы с луксуром Таэром оказались почти одного роста и наши лица разделяло расстояние не больше полуметра, я смогла разглядеть, какого удивительного цвета его глаза. Издалека они казались карими, но сейчас, когда из распахнутого окна лился яркий солнечный свет, я увидела, что радужка темно‑синяя. Темно‑темно‑синяя, как если бы в глаза луксура Таэра закапали чернила. Я невольно замерла, не донеся до губ стакан с морсом. Сытый мозг фонтанировал нелепыми восторженными ахами: «Ого, а у всех темных магов такой необычный цвет глаз или вы какие‑то специальные грибы употребляете?» Почему грибы? Какие грибы?

Я нервно улыбнулась и выдала, как и учила нас луксерия Висс:

– Лето в этом году жаркое. Пшеница колосится, опорос и отел идут отлично.

Темный маг поперхнулся кашей. Подозрительно как‑то поперхнулся. Сдается мне – сдерживал смешок. Схватил стакан, разом осушил половину, поморщился. Странно, ведь я туда стакан сахара бухнула – морс не должен кислить.

– Вы хорошо знакомы с сельскохозяйственными работами? – светски поинтересовался хозяин дома, неожиданно переходя на «вы».

– Нет, – сдулась я и вдруг призналась: – Просто волнуюсь. Я впервые исполняю обязанности музы и боюсь напортачить.

Лучшая подруга Силеста считала мою откровенность ужасной чертой характера, которая однажды испортит мне карьеру. Далеко не все работодатели хотят слышать правду, куда легче скрыться за ничего не значащими фразами о погоде и природе, для этого и придумали этикет. Я боролась с собой изо всех сил, но все равно нет‑нет да резала правду‑матку. Вот как сейчас: высказала в лоб своему первому работодателю, что не уверена в своих способностях музы. Молодец, Шайни!

Луксур Таэр внезапно подался вперед, цепко вглядываясь в мое позеленевшее от смущения лицо, и сказал:

– Благодарю за прямоту. Тогда и я скажу прямо: уходи из этого дома. Сегодня. Находиться рядом со мной опасно!

Я застыла, вжавшись в спинку стула, не находя слов.

Луксур Таэр закашлялся, будто ему что‑то мешало в горле, снова отхлебнул морса, удивленно посмотрел на красноватую жидкость и спросил, сузив глаза:

– Что это?

– Морс, – пролепетала я. – Я нашла клюкву в морозильном ларе и сварила из нее морс.

Луксур Таэр вскочил, опрокинув стул, который упал с грохотом, напугавшим меня до полусмерти. Но еще сильнее меня испугал взбешенный и полубезумный вид темного мага.

– Это не клюква! – рявкнул он. – Это теневиктус! Неважно…

Темный маг зачем‑то бросился к окну. А я пыталась вспомнить, что такое теневиктус, – кажется, эту ягоду используют призыватели, но как именно и для чего, стерлось из памяти. Зачем хранить такую опасную некромантскую ягоду в морозном ларе рядом с другими продуктами? Любой бы перепутал!

Луксур Таэр меж тем судорожно обшаривал подоконник, тряся шторами. Что он надеялся там найти?

– Где? – крикнул он.

– Ч‑что?

– Мой цветок!

– Он умер, – прошептала я, совершенно перестав что‑либо понимать. – И я его выбросила.

Луксур Таэр воздел к небу руки, будто призывая его в свидетели моей глупости – хотя, видит Творец, я не знала, в чем моя вина, – и издал страшное некромантское стенание.

– Беги! – крикнул он, обратив ко мне перекошенное лицо. – Беги, бестолковая девчонка! Прячься! И молись, чтобы я тебя не нашел!

 

Глава 6

 

Если темный маг, сверкая глазищами, требует бежать и прятаться, значит, надо без разговоров бежать и прятаться, все вопросы потом. Конечно, если будет кому задавать вопросы после того, как буря минует.

А буря разбушевалась не на шутку. Когда я, подхватив подол, выбежала в коридор, за моей спиной раздался звон бьющейся посуды и треск ломающихся стульев. А ведь луксур Таэр казался почти нормальным, насколько это возможно, когда речь заходит о затворнике и мизантропе.

Я выскочила в гостиную, откуда можно было взбежать по лестнице на второй этаж или же броситься к выходу и попытаться добраться до дороги. Да, пробежать несколько десятков метров до ворот и остановить любую карету. Так у меня будет больше шансов спастись! Не откажут ведь в помощи девушке, попавшей в беду!

– Се‑ерьги… – прохрипел луксур Таэр жутким, неузнаваемым голосом.

Его шатающаяся фигура появилась в проеме двери. Он дергаными движениями поворачивал голову и наконец заметил меня. Протянул руки и двинулся навстречу шаркающей, но довольно бодрой походкой.

Путь к выходу оказался отрезан, я взвизгнула и бросилась наутек, свернув в коридор первого этажа. Если получится – вылезу в окно комнаты. Светильники на первом этаже тоже разрядились, поэтому я бежала впотьмах, рискуя упасть и сломать себе шею. Да что такое нашло на моего работодателя! И про какие серьги он говорит? Не трогала я никакие серьги и в глаза их не видела. Цветок вот выкинула, это да, это я признаю! Но кто же на девушек кидается из‑за высохшего кустика?

Я бежала и на ходу дергала ручки дверей: заперто, заперто, снова заперто! Можно было и не оборачиваться, чтобы понять: темный, темный, жуткий маг продолжал преследовать меня. Он так шаркал ногами по полу, что странно, как подошвы ботинок еще не дымились.

– Се‑ерьги… – шипел он угрожающе.

Я бы с радостью отдала свои, если бы они у меня имелись, но из украшений у меня был только медальон на тонкой серебряной цепочке, в котором хранилась миниатюра старшего брата – его единственный сохранившийся на память портрет. А его темный маг не получит, хоть он дерись!

Впрочем, судя по настрою луксура Таэра, он не то что драться будет, он с удовольствием меня придушит!

– Отвяжитесь от меня! – крикнула я, особо не надеясь на успех.

– Серьги! – рявкнул маг.

– Да нет у меня ваших серьг. Серёг! – возмущалась я на бегу, тряся очередную ручку.

Очень странно было представлять сурового преподавателя по призыву, кокетливо поправляющего перед зеркалом сережки в ушах. У него и мочки‑то не проколоты.

Внезапно предпоследняя дверь поддалась, и я влетела в комнату, заставленную старой мебелью. Диваны, столы и стулья, банкетки, комоды и шкафы были втиснуты в узкое пространство кое‑как, будто в чулан. Может, эту комнату и использовали как кладовую, превратив в лабиринт из тесно стоящих предметов. И сейчас это играло мне на руку. В торце вытянутого помещения виднелось окно, выходившее в сад: если успею добраться и выпрыгнуть – появится надежда на спасение.

«Да что за день‑то сегодня такой!» – метались мысли.